«Грандиозный пожар в Котельниче»

Оцените материал
(16 голосов)
«Грандиозный пожар в Котельниче» фото из фондов Котельничского краеведческого музея

Такими заголовками 90 лет назад пестрели первые полосы центральных советских газет. Ниже - воспоминания очевидцев тех страшных событий. Первое — корреспондента газет «Известия» и «Правда» Леонида Кудреватых, опубликованное в майском номере журнала «Наука и жизнь» в 1979 году.

Я просматривал комплект газеты «Правда» за 1926 год. И вдруг на четвертой странице в номере за 27 мая заметка: «Город Котельнич в огне». В ней всего несколько строк:

«Вятка, 26 мая. Получены сведения о громадном пожаре в г.Котельниче. Огнем охвачена половина города. Сильный ветер способствует дальнейшему распространению огня. Из Вятки срочно отправлены вспомогательные поезда с пожарными частями. Ввиду угрозы железнодорожному пути товаро-пассажирское движение в сторону Котельнича приостановлено».


Я на секунду закрыл глаза, учащенно забилось сердце. Еле-еле перевел дыхание и, отрешившись от картины, вставшей в памяти во всей ее страшной неповторимости, быстро стал листать газетные страницы. В следующем номере, за 28 мая, уже две заметки, объединенные заголовком: «Грандиозный пожар в Котельниче».

Одна озаглавлена «Огнем уничтожен весь центр города. 7000 человек остались без крова». Читаю: «Сгорели все правительственные учреждения, электрическая станция, много складов. Убытки исчисляются миллионами. Есть человеческие жертвы.

Свыше семи тысяч человек без крова и пищи. Из Вятки отправлен поезд с продовольствием и медицинской помощью. Угроза железнодорожному сообщению миновала. Пассажирское движение восстановлено».

Вторая заметка была под категорическим заголовком «Город уничтожен».




Минуло более пятидесяти лет с той поры, когда я оказался свидетелем этого пожара, и теперь как бы воочию увидел море бушующего огня. И толпы бегущих людей. На их лицах безысходная растерянность.

Сквозь бурю огня, облако едучего дыма, как бы нависшего над сотнями языков пламени, в моей памяти возникла и другая картина. Я увидел тихий уездный городок на вятской земле. Его прямые улицы, точно шеренги войск, шли в четком параллельном строю по течению реки Вятки. Их было несколько. Если главная, отстроенная каменными, как правило, двухэтажными домами, с лавками и магазинами и гостиным двором, являла собой типичный центр уездных купеческих городков и до революции местные жители не без гордости назвали ее Московской (потом она стала Советской), то вторая, третья, четвертая, хотя и имели свои названия, все равно местные жители предпочитали численное наименование: «Заходите ко мне на третью улицу, дом шестнадцать». Эти основные улицы пересекались, правда, нечетко, прямыми линиями, так как город прорезали овраги и речушка с деревянными мостами, перекинутыми через них. Но и эти поперечные улицы были проложены по строгому плану, образующему городские кварталы на манер петербургских.

Судоходная Вятка, железнодорожный путь, связывавший Москву и Ленинград с Уралом, Сибирью и Владивостоком, и начавшееся строительство рельсового маршрута на Нижний Новгород, что превратило Котельнич в железнодорожный узел,— все это и дало основания называть Котельнич бойким местом.

Для меня, недавнего сельского жителя, но уже прожившего несколько месяцев в Москве, Котельнич казался уютнее и гостеприимнее губернского центра Вятки, в которой я не раз бывал и знал ее по сочинениям А. И. Герцена и М. Е. Салтыкова- Щедрина. В Котельниче было больше воздуха, простора, что ли. Несколько сот шагов от Советской - и ты на берегу Вятки с лесными рощами на противоположном левом берегу. Поднялся на гору, где раскинулся больничный городок, - и перед тобой весь городок как на ладони. Пересек четвертую улицу, и опять леса и поля, вдали - деревеньки.

С первой же встречи с коренными котельничанами слышишь необычность их речи. От Котельнича до Вятки всего девяносто километров, а какая разница в речении! В Вятке говорят на «ц», помните бытующее: «Вяцкие ребята хвацкие, семеро одного не бояцца».

В Котельниче все на «ч», как говорится: «В Котельниче три мельничи: паровича, водянича и ветренича».


Почему пожар в Котельниче засел в моей памяти на всю жизнь? Я не раз собирался о нем написать, но годы шли, время уходило, и не натолкнись я на приведенные выше заметки из «Правды» - так и не рассказал бы о пережитом. Быстрый пожар в Котельниче уничтожил город, но в моем сознании его отодвинули в дальние глубины памяти другие картины, виданные на полувековом журналистском пути. Я видел разбитый Сталинград и остовы бывших каменных строений в Варшаве, и среди них стертое с лица земли еврейское гетто.

На десятках тысяч километров фронтовых дорог, которые измерили спидометры автомобиля военного корреспондента «Известий», взору открывались пепелища, торчащие печные трубы, остовы выгоревших домов на местах сотен и сотен деревень, сел и городов, на израненной войной земле Отчизны.

Как известно, испытательным полигоном для атомной бомбардировки американцы избрали японские города Хиросиму и Нагасаки. В августе 1945 года оба города и сотни тысяч их жителей сгорели в страшном атомном аду. В январе 1946 года, через каких-то пять месяцев после этой небывалой еще в истории человечества катастрофы, мне, одному из первых советских людей, довелось побывать в этих японских городах, первыми и, будем надеяться, последними испытавших бесчеловечную атомную бомбежку. Запомнилось, что в радиусе на многие километры от эпицентра падения бомб все превратилось в пепел, даже трава, не говоря уже о деревьях.

Наконец, в октябре 1948 года я был в Ашхабаде на второй день после известного землетрясения. В воздухе еще висели неосевшие тучи пыли над вчера стоявшими домами, магазинами, школами, больницами: громоздились груды от рухнувших зданий.


Многое я видел за свою долгую жизнь. И все же пожар в Котельниче, несравнимый с этими событиями, навсегда остался в памяти. Строки из старых газет воскресили прошлое.

Люди, которым сейчас менее пятидесяти лет, вообще ничего не знают о пожаре на берегу Вятки. Да и многие мои сверстники, как я заметил в разговорах, уже смутно помнят: «Да, в двадцатые годы что-то писали в газетах о страшном пожаре, кажется, в Котельниче». Четыре военных года с их невероятными жертвами и испытаниями как бы отодвинули в Лету то, что произошло 26 мая 1926 года в уездном городе Вятской губернии.


Я приехал в Котельнич утренним поездом именно 26 мая 1926 года. Работал я в Шабалинском районе, центр его — село Ленинское. Был секретарем волкома комсомола. В Котельниче бывал часто. Семидесятипятикилометровый путь от Шабалина до Котельнича занимал всего два часа и стал привычным.

С вокзала - прямо в уком партии. Причину вызова не знал, в уездный партийный комитет шел всего второй раз. В феврале 1925 года нас, трех шабалинских комсомольцев, переданных в ряды ВКП(б) в первую годовщину со дня смерти В. И. Ленина, уком принимал кандидатами в члены партии. Помнится, секретарь укома (тогда в укоме партии был один секретарь) — большевик с дореволюционным партийным стажем Азарий Иванович Мышкин напутствовал нас:

- Хотя ни одному из вас нет еще и двадцати лет, но вы стали уже коммунистами. Работайте и в партии с комсомольским задором.

И теперь, в мае 1926 года, как только я вошел в здание укома, знакомый работник агитпропа, увидев меня, сказал:

- Иди прямо к Азарию Ивановичу, он о тебе уже спрашивал.

Грузный, неторопливый Азарий Иванович вышел из-за рабочего стола, поздоровался и пригласил садиться. Посмотрел на меня внимательно, улыбнулся и спросил:

- А что если мы попытаемся подготовить из вас пропагандиста, руководителя партийной школы передвижки? Как вы на это посмотрите?

Я пожал плечами:

- Какова будет воля партии...

- Стандартно отвечаете. Вы скажите: лежит у вас душа к пропаганде, к живому слову? Или вы сухой канцелярист?

- С докладами выступаю часто и на разные темы. Но не молод ли я руководить партийной школой?

- Не сразу. В Вятке открываются двухмесячные курсы по подготовке деревенских пропагандистов. Вот и думаем послать вас на эти курсы.

Поблагодарив Азария Ивановича за доверие, я направился к заведующему АПО укома, который, как говорил Мышкин, даст кое-какие советы.

Я вышел из кабинета Мышкина. Но что такое? По коридору не шли, а куда-то бежали люди. Я бросился к окну в коридоре. В разных концах города метались языки пламени. Они стремительно превращались в клубы, в сплошные огненные стены.

Память - источник ненадежный, особенно если к ней обращаешься через долгие годы. И тем не менее в ней сохранилось то, что не раз рассказывал, когда стружки поднимались сквозняком, вылетали на улицу и падали на кипы кудели, лежавшей у железнодорожного полотна. На беду разбушевался ветер. Он поднял охваченные огнем клочья кудели и понес их на город. Деревянные строения, в том числе и пожарная каланча, в жаркий май были просушены и продуты до предела. В частности, на пожарную каланчу и угодил клок горящей кудели. Через минуту каланча превратилась в огненный фонтан. А ветер точно взбесился. Горящие доски от каланчи разнесло по городу.

Прошли считанные минуты, и весь центр Котельнича стал гудящим клубом огня. Люди бросились на улицы. Они бежали кто к реке, кто к оврагам. А там, у реки, - столпотворение. Люди носятся из стороны в сторону, в глазах отчаяние и страх. Кричат, плачут.

Вначале все теснились на плотах, пришвартованных к берегу, но огонь неумолимо двигался к плотам, его дыхание готово было испепелить людей. И они стали прыгать с плотов в воду.

Людей на плотах и по горло стоявших в воде охватил какой-то шок. Народ точно онемел, замолк. Те, кто был тут, потеряли все. Когда начался пожар, большинство жителей оказались вне дома: на работе, в магазинах, дети в школах. И теперь никто не знал, где его родные, что с ними случилось, удалось ли кому-то «схорониться» в другом месте.

Как потом выяснилось, погибло семь человек.


У читателя может возникнуть вопрос: такое море огня и всего семь жертв? Но ведь люди бросили все, что у них было, и спасали только жизнь, убегая от лавины настигающего их огня. Даже те, кто прихватил с собой узел каких-то вещей, вынуждены были бросить его, спасая себя. Пробираясь вечером по горячему пепелищу, мы с Васей Липатниковым, работником укома, видели труп женщины, а рядом с ней обгоревшую швейную машину, которую она почему-то тащила с собой: машина-то и погубила женщину.

Или такой неожиданный пример. В уездном городе была тюрьма, построенная еще при царе. На двор тюрьмы сразу же упало несколько горящих досок с каланчи. Рядом с тюрьмой уже пылали деревянные дома. Старший надзиратель, чтобы спасти людей, приказал открыть двери всех камер. Более трехсот заключенных, вытянувшись в цепочку, под командой надзирателей, прижимаясь к реке, поднялись в гору, к больничному городку. Среди заключенных были осужденные за служебные преступления, за воровство, даже за убийство. Стихия огня, которая только что могла погубить каждого из них, дисциплинировала даже преступников.

Уже под вечер мы с Васей Липатниковым поднялись на берег, на тлеющие улицы еще утром стоявшего здесь города - во всей его уездной красе. Мы шли, держась за руки, чтобы в едком дыму не потерять друг друга.

Почти каждую минуту, завидев наши силуэты, какие-то люди спешили к нам, спрашивали: «Не видели случаем...?», «Не знаете, где?».

Крик, плач, стоны. Сквозь все это, раздирающее душу, мы к полночи добрались до городского сада. Я не нахожу слов для сравнения. Тысячи людей, оборванных, босых, бродили по саду из конца в конец. И опять - шум, плач, крики.

И все же в саду уже налаживался порядок. Коммунисты и милиционеры направляли детей в летний театр. Разбивались прибывшие из Вятки палатки. Население окружающих город деревень по русской традиции спешило на помощь погорельцам. Одни уводили семьи погорельцев в свои избы, другие пришли в сад с корзинами, полными хлеба, овощей. Кое-кто принес мыло, полотенца, какое-то белье.

Только к утру 27 мая шумный и беспокойный улей в городском саду притих, люди спали там, где их свалила усталость. Утром 27 мая из Вятки прибыли походные кухни, и началась раздача горячей пищи. В первую очередь ее получали дети и старики. Запомнилось: соблюдался никем не устанавливаемый порядок, никто не толкался около кухонь, не пробивался вне очереди, ничего не требовал. Крестьянка, пришедшая из деревни, подавала кому-то краюху хлеба. Независимо от размера краюхи, получивший ее обязательно делился с сидящим рядом на траве, знакомый он или незнакомый. Общее горе объединяет людей!

Шабалинский волком партии с вечера 26 мая начал собирать пожертвования. На станции скопилось много телег, груженных всяким добром: кто что мог приносил на сборный пункт. Потом я узнал, что со всех концов уезда к Котельничу тянулись обозы с пожертвованиями.

Пожертвования шли не только из котельнических и вятских деревень, сел и городов. Горе погорельцев душевно, как свою беду, восприняла вся страна.


Снова листаю страницы «Правды» тех дней.

«Тульский церабкооп отправил в адрес рабкоопа Котельнича вагон муки».

«Вятка. Собрано много одежды, белья и вещей домашнего обихода... Яранский союз потребительских обществ прислал для пострадавших четыре тысячи пудов хлеба».

«Иваново-Вознесенск... Губисполком отпустил десять тысяч рублей...»

Забегая на год вперед, приведу несколько строк из заметки в газете «Вятская правда», напечатанной в годовщину страшного пожара — 26 мая 1927 года: «Всего поступило на помощь Котельничу 142 324 рубля, в том числе продуктов на 21091 рубл., вещей и одежды на 11300 рублей». Добавлю к этим лаконичным цифрам и то, что, кроме перечисленных сумм, в посылках, поступающих в Котельнич из разных концов страны, от ребят пришли сотни игрушек, от школьников - учебники, от библиотек - книги.



...В Ленинском я пробыл около месяца и опять получил вызов в уком партии. Размещался он в нескольких комнатах бывшего купеческого особняка в Парышеве. Теперь получил уже документы на курсы пропагандистов. Но прежде чем уезжать, целый день походил по пепелищу. Щебень с улиц убран, идет торговля в дощатых ларьках и палатках. Опустел городской сад, люди нашли приют в сколоченных из досок бараках и в соседних деревнях. Стучали топоры, визжали пилы: где-то кто-то что-то строил.


Как мне рассказали, вопрос о восстановлении Котельнича решился не сразу. Даже нашлись сторонники строительства города на другом месте. Но председатель уездного исполкома, член ЦИК СССР Ванеев Владимир Григорьевич, как его называли - душа восстановления Котельнича, во всех инстанциях, включая и центральные, добивался начала немедленного восстановления города на том же месте, а также получения максимального количества средств на строительные работы. И немало в этом преуспел.




До пожара в Котельниче я уже несколько лет селькорил в губернских и центральных газетах и журналах. Видимо, это и побудило меня поинтересоваться историей города. Программа на курсах пропагандистов оказалась очень уплотненной. И тем не менее я находил час-другой, чтобы побывать в Вятской библиотеке имени Герцена, одной из богатейших на периферии. Прочитал, наверное, все, что связано с историей Котельнича. Приведу выдержки из старого блокнота.


В Москве были и есть Котельнические переулки, улицы и даже Котельническая набережная, хотя едва ли они имеют отношение к названию города на реке Вятке. Много столетий назад этот город именовался Кошкаровом и был столицей одного из марийских княжеств, разбросанных по берегам Волги, Ветлуги н Вятки. В летописях 1459 и 1489 годов бывший Кошкаров именуется уже Котельничем.

Седая история хранит славу о Котельниче еще и потому, что он представлял место больших торжищ. Широкой известностью пользовалась Алексеевская ярмарка. На нее съезжались люди даже из далеких северных тундр. Английские купцы по дешевке скупали хлеб. Потом за бесценок крестьяне везли этот хлеб караванами к Белому морю, а оттуда он попадал на британский рынок.


После окончания курсов пропагандистов, через два месяца, я вернулся в Котельнич и был направлен руководителем школы-передвижки в Чистопольскую волость, а в начале 1927 года стал котельничанином. Меня приняли в члены партии и вскоре избрали даже членом городского Совета (тогда назывались членами Совета, а не депутатами). Я много писал о том, как восстанавливался город. Писал в «Правду» и «Бедноту», в «Вятскую правду» и в журналы. Писал часто, в первый год, наверное, по нескольку заметок в неделю. В моем архиве сохранились кое-какие заметки.


30 марта 1927 года (№ 71 (3602) газета «Правда» напечатала мою корреспонденцию: «На вчерашних развалинах — большевистский город». Несколько строк из нее:

«Квартирный кризис был в Котельниче и до пожара: 11000 жителей жили уплотненно. Пожар превратил город в лагерь... 15 июля организовалось стройбюро.

Менее чем за полгода в 1926 году для жилья восстановлено и построено 13 коммунальных зданий, 2 дома - жилкооперацией, 10 домов - госорганами и 18 домов - частными лицами... Восстановлены... кино, две школы I ступени. Начерно построена 3-этажная школа II ступени».

«Около 800 рабочих будут продолжать строительство города... Успех работы гарантирован, заготовлены материалы, и поступление средств обеспечено. Помимо жилищ и зданий для учреждений, будут построены школа I ступени, профтехшкола, библиотека-музей, дом крестьянина, дом матери и ребенка, амбулатория и детприемник...

...Общий план строительства за пять лет предполагает увеличить город в полтора раза...

На развалинах сгоревшего старого города вырисовывается силуэт нового большевистского города».


Как страницу из дневника, читаю сейчас пожелтевшие вырезки из газет:

«После разрушительного пожара прошло шесть с лишним лет... В три часа пламя пожрало ценностей на 11 000 000 рублей. В новый город за это время вложено уже до 16 000 000 рублей.

Новому человеку уже трудно заметить следы разрушительного пожара. Все развалины или восстановлены, или снесены. Только кое-где остались незастроенные пустыри, заросшие на удобренной пеплом почве бурьяном да крапивой...

Маленькие купеческие домишки перекроены. Два-три таких дома «сшиты» в одно большое здание...

На берегу Вятки построен красно-бурый корпус промкомбината: электростанция, лесопилка, баня и прачечная».

Вторая мировая война призвала меня из Горького на фронт в качестве военного корреспондента «Известий». И, конечно, многие годы я Котельнич не навещал.


А теперь дневниковая запись от 3 апреля 1953 года:

«Случилось так, что моя поездка на строительство Куйбышевской ГЭС оказалась отложенной на неопределенное время. Мне предложили выбрать место поездки и тему будущего очерка. Я решил поехать в Котельнич. Зачем? Меня всегда влечет туда, где я когда-то жил или бывал. Возникают сравнения, в памяти всплывают какие-то забытые картины или характеры, а воскрешенные новой встречей, они, эти картины и характеры, в ассоциативном представлении становятся наиболее цельными, яркими, что ли...

Брожу по улицам города. Знакомых - ни одной души. Спрашиваю встречного:

- Где теперь гостиница у вас?

- Нет у нас гостиницы,— сухо отвечает он.

- Так и не построили за двадцать семь лет?

- Как так не построили! — осерчал собеседник.— Была построена. Небольшая, правда, но уютная.

- Снова сгорела?

- Зачем же гореть-то ей? В годы войны, когда в Котельниче жили тысячи эвакуиро­ванных, гостиницу заняли под квартиры.

- А где же теперь останавливаются приезжие?

- В Доме колхозника».


«4 апреля 1953 года. Направляю стопы в горсовет. Открываю дверь кабинета председателя. Здороваюсь. Представляюсь. Он жмет руку, улыбается:

- Не признаете?

Я смущенно пожимаю плечами.

- А я вас с 1924 года знаю. Еще по Ленинскому. Помните парикмахера Мишу? Вы у меня первый раз в жизни брились. Вам было восемнадцать. В волкоме комсомола заправляли. Вспомнили? Ну вот, видите, дела-то какие!


Пробыл я в Котельниче больше недели. Почти каждый день ходили с Михаилом Александровичем Игошиным по городу. Он сообщил мне кое-какие цифры, сказав при этом:

- Тяжело у нас с решением двух проблем: с жильем и использованием рабочей силы. Первые шесть лет после пожара строились горячо. А вот после войны почти ничего не строим, а население растет, много приезжих. В городе масса свободных рабочих рук, ребята, окончившие десятилетку и не поступившие в институт, хотят работать. Новых предприятий не создают, хотя условия для развития промышленности прекрасные: судоходная река, железнодорожный узел с выходом на Урал и в Сибирь, в Москву и Ленинград, а теперь и на Горький.

Трудно без волнения ходить по давно исхоженным местам, отмечать в памяти приметы прошлого и по ним узнавать новое. Двадцать семь лет назад с этого высокого обрыва у реки смотрел я на кружившийся на ветру пепел, слушал томительное позванивание обгорелых листов железа и думал: «Через сколько же лет город будет возрожден?»

Город как бы раздался вширь, отвоевал для своих строений окрестные пустыри и еще длиннее растянулся по берегу реки Вятки, забравшись поселком многоквартирных домов на высокий обрыв берега. Одноэтажные дома, здания в два в три этажа, деревянные и каменные, появившиеся здесь еще в довоенное время, квадраты скверов, мчащиеся по мостовой грузовики с полными кузовами разной клади - до неузнаваемости изменился облик Котельнича».


...Через девять лет, в апреле 1962 года, с удостоверением корреспондента «Правды» я опять приехал в Котельнич - рассказать читателям о первых шагах созданного тогда института парторгов обкома партии, отвечающих за развитие сельскохозяйственного производства в нескольких районах. Большую часть времени я потратил на поездку по многим колхозам, входившим в географические границы действия парторга обкома партии Петра Федоровича Брысова. Котельнич же, как говорят, только проезжал. За семь минувших лет в нем, по сути дела, ничего не изменилось, если не считать, что была создана межколхозная птицефабрика, не выполнявшая намеченного плана. До нового своего поста П. Ф. Брысов был первым секретарем Котельнического райкома. И, рассказывая мне о некоторой бесприютности Котельнича, с обидой в голосе говорил:

- Новые предприятия у нас почему-то строят только уже в сложившихся крупных промышленных центрах. Сколько раз я ставил в обкоме партии вопрос: «Почему игнорируете Котельнич? Ведь он стоит, что называется, на самом бойком месте. Рабочей силы не занимать».

В октябре 1967 года я опять был в Котельниче. Недолго - проездом. Открывалась только что построенная, заасфальтированная дорога Киров - Котельнич протяженностью более ста километров.

Меня пригласили на открытие автострады. При въезде в Котельнич состоялся митинг. Попросили выступить на нем и меня как старожила этих мест. Я внимательно слушал выступавших и почувствовал их единодушное сетование: «Зря забывают Котельнич! Теперь он не только железнодорожный узел, но и с Кировом связан отличной асфальтовой дорогой, а река Вятка, как известно, несет свои воды в Волгу. Все есть - нет только крупных промышленных предприятий...»

С той последней, можно сказать, мимолетной встречи с Котельничем опять пробежало уже более десяти лет. А судьба города неизменно интересует меня, мысленно вижу его допожарным, в дни стихии, и представляю нынешний, раздавшийся, многолюдный, с боевой, наполненной творческим трудом жизнью. Моему воображению помогает районная газета «За коммунизм», которую изредка я листаю. Приятно, например, читать такие сообщения: в 1977 году сдано в эксплуатацию 12 000 квадратных метров жилой площади - 356 семей улучшили бытовые условия. Я умножаю эти цифры на годы и вижу широкий размах жилищного строительства в городе. Еще радостнее узнавать, что в Котельниче уже пущен завод железобетонных изделий с довольно обширной программой; что появились хотя и небольшие, но все же промышленные предприятия: трикотажно-перчаточное производство, кондитерская фабрика, маслодельно-сыродельный завод, филиал швейного объединения «Заря», льнозавод, мясокомбинат, мачтопропиточный завод, кирпичный завод, хлебокомбинат, несколько мясозаготовительных организаций.


Вот что вспомнилось мне, когда я перелистывал старый комплект «Правды».

---------------------------------------



(Из рукописи «Вятские истоки» котельничанки Русиновой И.А., ст. библиотекаря библиотеки им. Герцена. Передана в 1986 году в музей колхоза «Искра», ныне музей истории крестьянства имени А.М. Ронжина)


« … Недавно вспоминали о пожаре в 26-м году. Тётя Маруся, поджав скорбно губы и собирая озабоченно морщинки на загорелом небольшом лбу своём, округляет смородинки добрых блестящих глаз:

-Когда пожар был в Котельниче, Фрося на сплаве работала у Ковровых, там и скомандовали: «Кто в лодке, дак езжайте, спасайте людей». Она и уехала. Они там вещи на плоты складывали, и на плотах-то всё пыхнуло. Дак ладно, вода близко. Погасили.

-Весь город в три часа сгорел, - с сожалением сказала мама, склонив голову к шитью, отчего волна чёрных волос скользнула на левое плечо.- Такой пожар был, сильный ветер дул. Головёшки утаскивало через реку. В Вишкиле, за тридцать километров, находили газовые шарфики на деревьях. Кто в нашей лодке был, все пришли в дом. Не к знакомым, а к первому, кто позвал. Там уж вещи связаны в узлы были. Мы помогать стали, несли вещи. Я узел несу и не вижу , сзади вспыхнуло. Женщина говорит: «Бросай узел, горит». Я бросила, тут он вспыхнул и сгорел. Такой ужас был, дым, огонь, испуг, что люди не знали, куда бежать. А мы были сильные и молодые. Тогда и не думали, что сгорим или искалечит.

- Сами ещё ребёнки были. Загорело бы в лодке, куда деваться? Вода полая тогда поднялась. Она уехала на лодке, а я реву: «Ой, Фрося-то сгорит».

-Тогда боязни не было. Мы не верили, что с нами что-то случиться. Поехали спасать. Где каменные дома были, то уцелело, а верха деревянные все сгорели, развалились. Тогда уже не стали о вещах думать, а решили больницу спасать. Там спирт был, боялись, чтоб не загорелось. А ветер-то вдруг и повернул к реке, то и больница была спасена.

-Там в складе сахар был. Тоже горело всё,- тётя Маруся хитро прищурилась.- Тётенька Титовна наносила этого сахару жжёного полну кадку. Его вёдрами носили. Он тянется, чёрный. Хороший, как патока. И лижошь, лижошь его. Как приеду и прошу: «Бабушка, дай сахарку-то черненького».-

Иди, иди, Мань, в подвал-то не заперто». ..

-Тогда семь тысяч человек без жилья осталось, -заметил Витя, брат.- Я был в музее. Сто тысяч рублей Москва на другой день прислала. Нарком приехал, со всей страны помощь шла. За десять лет больше построили, чем за два столетия с момента прошлого пожара. И не кабаки с торгами, а школы да жильё».



(Портал КОТЕЛЬНИЧinfo благодарит за помощь в подготовке материала отдел культуры, по делам архивов, молодежи и спорта администрации Котельничского района)

Прочитано 13608 раз

Комментарии   

0 #1 Людмила 18.06.2016 10:52
Огромное спасибо за информацию!!!
Цитировать
0 #2 Татьяна 08.07.2016 17:58
Всегда с интересом читаю историю моего родного города. Такую углубленную информация о пожаре 1926 г.- первый раз. Спасибо!
Цитировать

Добавить комментарий

Защитный код
Обновить


Новости Котельнича. История, достопримечательности, музеи города и района. Расписания транспорта, справочник. Фотографии Котельнича, фото и видеорепортажи.
Связаться с администратором портала можно по e-mail: Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
© Copyright 2003-2022. При полном или частичном цитировании материалов ссылка на КОТЕЛЬНИЧ.info обязательна (в интернете - гипертекстовая).

Top.Mail.Ru