Два года из жизни котельничан военной поры (1941 и 1945)

Оцените материал
(9 голосов)

Светлой памяти котельничан, в том числе
и брата Алексея Анисимовича, погибших
на Великой Отечественной, склоняя голову,
посвящает скромный труд автор, солдат войны


Содержание

ПРЕДИСЛОВИЕ

СОРОК ПЕРВЫЙ
1. Накануне
2. Июньское воскресенье потрясло город и район.
3. Родина зовет. Плачут матери, плачут жены.
4. Все для фронта, все для победы! Враг в восьмистах километрах от Котельнича.

СОРОК ПЯТЫЙ
1. Победа близка. Городские и деревенские будни.
2. Майское снежное утро. Радость в слезах. Деревенские первовестники.
3. В то первое мирное лето... с войной на Дальнем Востоке.
4. Давно солдата дома ждут
5. Слово о вас, дорогие женщины-фронтовики
ПОСЛЕСЛОВИЕ


ПРЕДИСЛОВИЕ

Великая Отечественная, освободительная война - крупнейшее событие мирового значения. Человеческий мир за все тысячелетия существования не знал подобной многолетней баталии, в которую были вовлечены десятки миллионов солдат и командиров с обеих воюющих сторон - СССР и Германии. Эта кровопролитная схватка явилась составной частью второй мировой войны, в которой были задействованы войска и экономика всей планеты с численностью населения до двух миллиардов человек. При этом главный театр военных событий развернулся в Европе между воюющими фашистской Германией - агрессором и СССР - жертвой агрессии.

Два года, о которых пойдет речь, не похожи друг на друга: 41-й обрушил невиданной силы ураган войны, посеявший страх гибели нашего государства и прекращения его истории, 45-й - год нашей Победы, он подвёл итог Отечественной и мировой войн, закончившихся на Дальнем Востоке и Тихом океане. Победа, к которой мы шли, сопроводилась гибелью около 27 миллионов соотечественников, разрухой народного хозяйства и прочими бедствиями.

Тысячи котельничан не вернулись к своим очагам и нивам. Ценою своих жизней они спасали Отечество с тем, чтобы мы и потомки растили хлеб, ковали металл, строили дома, водили машины, трудились у станка, учились и учили других, встречали праздники, любили, устраивали свадьбы, рожали и растили детей, словом, чтобы жили, трудились и радовались солнцу, детям и окружающему миру.

Душевные раны, нанесенные войной, зарубцовывались медленно. Имена погибших на фронте, хранившиеся в сердцах матерей, жили вместе с ними и, естественно, с годами терялись.

Годы неумолимо мчатся. Растут молодые поколения, для которых представления о тяжелей битве нашего народа с фашистскими нашественниками, о голоде и ужасах, кошмарной жизни становятся далекими и сказочными.

Изложение материала в настоящем издании автор представляет в хронологическом порядке в виде очерков. Он не берет на себя ответственность охватить все многообразие жизни котельничан - жителей города и деревни - двух лет военной поры. Это невозможно, да и нет необходимости. А попытался отобразить в литературной форме отдельные, причем типичные и нетипичные факты быта, труда, отдыха, культуры котельничан с их заботами, печалью, радостью и страданиями. В основе очерков лежат натуральные зарисовки образов подлинных, а не вымышленных и фактов, запечатленных лично автором, по рассказам очевидцев и самих действующих лиц, сообщения которых записал в послевоенные и более поздние годы. Одновременно автор использовал материалы районной, областной и центральных газет разных лет. Излагаемый местный материал пытался раскрыть на фоне общих военно-политических событий страны.

Автор благодарит всех тех, кто помог в сборе материала, а также районную и городскую администрации, отдел культуры, редакцию альманаха “Проселки” и совет ветеранов войны и труда за предоставленную возможность публикации очерков.

СОРОК ПЕРВЫЙ

I. НАКАНУНЕ

Наступление 41-го года котельничане связывали с надеждой на скромный достаток и смягчение общего напряжения в жизни. Большинство горожан встречали праздник дома или по месту работы. Молодежь спешила на новогодний бал в районный Дом культуры, располагавшийся на Советской (ныне дом № 78). Устройство традиционных елок после длительного запрета возобновилось недавно - с 1936 на 1937 год. Поэтому новогодняя елка молодежью воспринималась как не совсем обычное, но радостно ожидаемое событие. Старшие братья разрешили мне, подростку, пойти с ними. Я впервые там увидел то, что превзошло мое ожидание. Наряженная елка - царица Бала - волшебно сверкала гирляндами разноцветных лампочек. Девушки и парни, усыпанные конфетти и спутанные серпантином, кружились в танце под радиолу вокруг елки. Некоторые из них привлекали внимание карнавальными костюмами в старинных крестьянских мотивах. В зале неожиданно погас свет, стихла музыка, лишь елка играла световой гаммой. На сцене, за занавесом, отзвучали 12 металлических ударов, известивших о начале года. Раздвинулся занавес, появился на сцене Я. И. Шабардин, местный актер. Поздравив собравшихся, он пообещал всем счастья. И снова полный свет, радиола, танцы, игры, словом, - веселье.

Итак, сорок первый начался. Морозная зима. Заснеженные крыши. Кружева на деревьях. На утренней заре из труб лениво тянутся столбики дыма. Город живет тем же небыстрым ритмом, что и раньше. Правда, задолго до рассвета у хлебных магазинов выстраиваются длинные вереницы людей. В магазинах нелегко купить одежду и обувь, а также алкогольные и табачные изделия. И, несмотря на это, горожане, не жалуясь, спокойно работают, учатся, справляют свадьбы, рожают, ходят в гости, кинотеатр, на гастрольные и самодеятельные спектакли и концерты, занимаются спортом. Зимой, по воскресеньям, молодежь, да и великовозрастные любители зимних прогулок бегут на лыжах в заречный парк. В школах и других молодежных коллективах юноши и девушки во внеурочное время готовятся по программам “Готов к труду и обороне”, а также санитарной и противохимической защиты. В Доме пионеров ребятишки увлеченно что-то конструируют и постигают фототехнику. Комсомольские бригады идут на предприятия и в колхозы, несут знания о жизни в стране и за рубежом, ставят концерты. Партийцы по вечерам грызут “Краткий курс истории ВКП(б)”. Трудно дается курс, особенно IV глава с текстом Сталина “О диалектическом и историческом материализме”. Волна таинственных арестов в городе вроде стихла. Однако каменное двухэтажное здание с полуколоннами на фасаде, что стоит в центре, на Советской (ныне дом № 82, ГРОВД), с которым связаны мрачные акции, по-прежнему внушало опасение.

В Доме культуры в один из зимних вечеров Николай Дмитриевич Дудин, преподаватель Котельничского учительского института, читает публичную лекцию о творчестве М. Ю. Лермонтова. Н. Дудин - человек поэтического дарования, выходец из д. Дудинцы, что близ Шалеевщины,-окончив среднюю школу № 1 в Котельниче, ступил на педагогический путь в с. Екатерина. В начале 30-х годов он активно сотрудничал в котельничской литературной группе с А. Кодачиговым, М. Лачковым-Горемыкой, М. Вы-легжаниным, А. Солоницыным. В стихах Н. Дудина светилась патриотическая лирика, увлекая молодежь на военную службу и защиту Отечества. В 1941 году, как и многие котельничане, наденет шинель. Но, к сожалению, военная судьба не пощадит поэта.

Город и район, как и вся страна, трудятся, учатся и готовятся встать на защиту Отчизны по ее зову. Страна набирает силу, расправляя плечи и крылья. Народ знал: на Западе и Востоке курятся военные очаги. Мы, школьники, подводя к карте мира и радуясь ее 1/6 части оранжевой расцветки, мысленно гордились:разве могут тягаться с нами какие-то там немцы и японцы. Государство с населением 194 миллиона человек представлялось богатырской крепостью. Не верилось, что Германия с 69-миллионным населением рискнет на вторжение в СССР. А если в чьей-то безумной голове родится военная авантюра, то пролетариат мира, разорвав цепи рабства, мускулистой рукой возьмет буржуазию за горло. Помню, брат Алексей купил роман Н. Шпанова “Первый удар” (1939). Его тема - будущая война с Германией. Читая, он восхищался прогнозом молниеносного разгрома врага: день-два, и агрессор отброшен за рубеж. А тем временем рабочие Германии свергают правительство. Над Рейхстагом уже взметнулось цвета крови полотнище.

Мы гордились Красной Армией. В 14-16 лет я с радостью носил мешковато сидящую на мне шинель и буденовку, подаренные братьями. Мальчишки 30-х годов ждали свой 22-летний, призывной в то время возраст, и мечтали, кому в каких войсках служить.

Разговоры о войне с Германией и Японией велись в народе не год и не два, а более. Любознательные старики охотно задавали вопросы прибывшим в отпуск военным: “Ну как там?.. Не пахнет порохом?..” Им обычно отвечали штампованной фразой: “Если враг нападет, воевать на своей земле не будем. Разгромим в первые же дни на его территории”.

И все же предвоенные годы были напряженными. Это и боевые события на Дальнем Востоке у Хасана, на Халхин-Голе, экспансия Германии в Европе, и война СССР с Финляндией. Резервистов 1910-1916 годов рождения военкомат держал в поле зрения. Их периодически вызывали, при этом в повестках значилось: иметь при себе кружку, ложку, пару носков или портянок. Не раз наша мать Анна Дмитриевна спешно собирала своих сыновей в предвоенные годы. Помнится, батальон, сформированный в марте 1940 года, отправился из Котельнича на Украину и участвовал в освобождении Буковины и Бессарабии. Выполнив задание, oн вернулся в г. Киров, а оттуда пароходом - в наш город. В конце июня, субботним теплым вечером, батальон от пристани маршировал по Советской до казарм на расформирование. В том военном походе участвовал и мой брат Алексей. Конечно, трехмесячная война с Финляндией требовала куда большей мобилизации резервистов.

В памяти людей того времени свежи политические и военные акции. 23 августа 1939 года Молотов и немецкий министр иностранных дел Риббентроп подписали советско-германский пакт о ненападении. А через неделю берлинское кино уже прокручивало сенсационные кадры: Риббентроп горячо пожимает руку Сталину и любезно обнимается с Молотовым. Вскоре, 1 сентября, на рассвете, немецкая армия обрушилась на Польшу. Пройдут годы, и нам скажут: в это раннее утро началась вторая мировая война. А 17 сентября 1939 года на производствах и школах Котельнича и района прошли одобрительные митинги по поводу вступления наших войск в Польшу для освобождения западных украинцев и белорусов. Через пять дней в Бресте состоялся советско-германский парад войск. Его принимали комбриг Кривошеин и немецкий генерал Гудериан. А 28 сентября СССР и Германия заключили Договор о дружбе и границах. Позже в центральных газетах того года котельничане прочли речь В. Молотова. В ней утверждалось: “...сильная Германия является необходимым условием прочного мира в Европе”.

Судя по печати 1940 года, военно-экономический потенциал Германии у нас не учитывался. Более того, прекращена критика немецкого фашизма. А ведь было известно: к июню 1941 года Германия оккупировала почти всю континентальную Европу, кроме СССР. Гитлер контролировал 290 миллионов человек и огромные ресурсы. “Успешные” дипломатические акции с Германией все-таки не внушали доверия. При этом наблюдательный котельничанин не мог еще зимой 41-го не заметить передвижение воинских эшелонов на Запад. Перебои в снабжении продуктами питания и бытовыми товарами, строжайшая дисциплина и судебные наказания за малейшие проступки, увеличение на год срока службы сержантов и задержка увольнения в запас порождали не совсем ясные, но тревожные мысли.

В начале 41-го колхозы подводят итоги за прошлый год. Урожай зерновых в районе составил 13,4 центнера с гектара. По тому времени - высокий показатель. Однако райком партии ставит задачу превзойти его за счет увеличения внесения на поля органических и минеральных удобрений, развертывания соцсоревнования и стахановского движения. Первое место по доходам и хозяйственным показателям держит многоотраслевой игумновский колхоз “Путь к социализму”. Его доход - более двух миллионов рублей. Наибольшую прибыль дает льноводство. Урожай семян льна составил 8,6 центнера с гектара. Колхоз оплачивает трудодни зерном, льняным маслом, овощами, медом и продуктами плодоводства. Денежный доход отдельных семей за год, в основном за работы в льноводстве, достигал 5-8 тысяч рублей. С каждым годом возрастали материальный достаток крестьян и интерес к труду.

Растет техническая оснащенность колхозов. Появляются бортовые автомобили и различные средства механизации труда. Тракторный и комбайновый парки расширяются; но, как и раньше, сосредоточены при МТС. Однако лошадь по-прежнему выполняет существенную роль в жизни и труде крестьянина.

Район в 41-м готовится к укрупнению колхозов и развертыванию начатого в 40-м году сселению мелких деревень согласно Постановлению ЦК ВКП(б) и Совнаркома от 27 мая 1939 года “О мерах охраны земель колхозов от разбазаривания”. Плотность деревень высокая: почти на наждом километре расположены в разных направлениях деревни с численностью от 7 до 20 домов. Решаются и такие дела, как очередная отправка колхозников на лесозаготовки, ликвидация неграмотности и подъем культурного уровня деревни.

Город живет спокойной трудовой жизнью. Но в мае привычная тишина огласилась мощным ревом авиамоторов. “Что это?” - спрашивают горожане. В Котельнич прибыла с Украины Яновская военная школа авиамехаников. На стадионе разместилась ее техника. На улицах, в городском саду и кинотеатре, появились новые лица среднего, младшего комтехсостава и курсантов. С песнями маршируют подразделения. Явление совершенно необычное. Девчата с интересом заглядываются на авиатехников и курсантов.

Закончилась посевная пора. В июне начинается подписная кампания на государственный заем третьей пятилетки под девизами “Быть готовым к обороне Родины!” и “Еще более укрепим могущество Родины!”

Итак, начало лета. Город живет, как и прежде. По воскресеньям горожане устремляются в заречный парк. Посадка в лодки и на паром начинается с причаленных к берегу плотов рубленого леса. Запах прелой древесины отдает кисловатым ароматом. На Вятке шум моторных лодок, плеск весел, смех, девичий визг и песни. Полноводная река без песчаных в то время отмелей свободно катит воды, играя волной в лучах солнца. Роскошная природа в заречном парке располагает для отдыха. Там все естественно и первозданно. Горторг развертывает скромную торговлю пивом, ситро, мороженым, печеньем и карамелью. Поклонники пива встречаются у бочек, делятся новостями и предаются пикантным шуткам, причем нередко по женским адресам. Под кронами деревьев устроена танцплощадка. Звучит баян. Кстати, баянистов в городе немало. Из них наиболее известные Тимофей Вагин, Петр Краев, Иван Двоеглазов, Демин и другие. В те годы сотрудники учреждений и предприятий организованно и весьма охотно выезжали отдыхать за реку. При этом они устраивали там спортивные игры и даже соревнования.

Городской сад - наиболее любимое место отдыха горожан. Парк, основанный в середине прошлого века, у старожилов сохраняет теплые воспоминания молодости. Сад огражден высоким деревянным забором. Открыт для отдыха во все дни, кроме понедельника. Входная плата 20 копеек. Кстати, эта сумма не была излишней для некоторых молодых посетителей сада. Они предпочитали вход по “заборной книжке”, то есть через забор в укромном месте.

Еще до вечерней зорьки из сада далеко несутся по городу мелодии духовой музыки. На их зов тянутся в парк люди разных возрастов. Кто идет на танцплощадку, кто на свидание или в летний театр, кто в кафе или послушать музыку, а кто выпить кружку-две пива.

В парке по главной аллее движется непрерывной лентой публика в два ряда - вперед и обратно. В углу сада, у пересечения Советской и Садовой улиц, стоял летний театр. Гастрольные артисты часто останавливались в городе. Недостатка почитателей сцены театр не знал. В промежутках между гастролями сцена находилась во власти городской самодеятельности, пользовавшейся признанием населения.

Цвет молодежи - на ярко освещенной крытой круглой танцплощадке, вход на которую стоил 30 копеек. Попеременно сменяются духовая музыка и радиола. Нигде так красиво не вписывается духовой оркестр, как в городском саду. Под воздействием духовой музыки человек становится добрее, мягче и чище душой. Звуки музыки плывут под кронами вековых задумчивых берез, лип, тополей. Записи на пластинках популярных песен в исполнении мастеров эстрады звучат в памяти многих из старшего поколения и поныне. Это и “Утомленное солнце нежно с морем прощалось...” - милое танго. Затем “Эх, Андрюша, нам ли быть в печали, не прячь гармонь, играй на все лады...” в прекрасном исполнении К. Шульженко, в котором так много солнца и любви к жизни! Или: “Саша, ты помнишь наши встречи...”, а также “На карнавале ты мне шептала...” - изумительной редкости записи И. Юрьевой. А вот и В. Козин: “Осень, прозрачное утро, небо как будто в тумане, даль голубая ясна...” - красивое танго, слова и мелодия навевают грусть и приятные воспоминания о прошлом. В его же исполнении льются ласковые слова: “Нет на свете краше нашей Любы, черны косы оплетают стан...” Вся молодая Россия пела “Любушку” и танцевала фокстрот с ней. Часто крутилась пластинка с записью Л. Утесова о Пеструхе, которая съела цветы, а с цветами - мечты, и т. д.

Рядом с главной аллеей - летнее кафе. Горячие и холодные закуски, подкрепляемые водкой и вином, запах жареного мяса и специй привлекали туда представителей мужской публики. Музыка проникала и в кафе, оживляя теплые беседы любителей возлияний.

Мои старшие братья Алексей и Анатолий - частые посетители сада. В кругу их друзей вращались Павел Вагин, Василий Ларионов. Иван Ив. Гулин, Геннадий Долгих, Георгий Пинегин, Николай Мышкин и другие. Все они довольно культурные, всегда трезвые, одетые “с иголочки” парни. Самый младший из них - на редкость симпатичный 19-летний Г. Пинегин - популярный фотограф. Мы, мальчишки, с завидным интересом смотрели на Г. Долгих, который вернулся в 1939 году со службы с медалью “За отвагу”. Он был первым в городе боевым кавалером этой награды, полученной за разгром японской армии на Халхин-Голе. Скоро их всех судьба развеет по дорогам войны. Жизнь Геннадия Долгих и Алексея Котельникова оборвется на полях войны. Трижды раненным вернется молодой капитан Г. Пинегин.

Лето - пора каникул и отпусков. Институтская молодежь, собиравшаяся в Котельниче, всегда заметно выделялась. Девушки, свободные от косметики и сигарет, одетые скромно, но со вкусом, смотрелись естественно, мило и привлекательно. Студенты-юноши, всегда трезвые, в галстуках с крупным узлом, по вечерам одеты в комбинированные костюмы с “плечиками”, что было редкостью в одежде горожан. В парке и театре студенты держались группами. Отличались особой корректностью. Обсуждение просмотренных спектаклей, остроумные шутки, афоризмы и метафоры свидетельствовали о литературных познаниях и богатстве их языка, приобретенных еще в школах города. Нам, мальчишкам и девчонкам, студенты казались эталоном культуры. Кстати, престижным городом высшего образования в 30-х годах котельничане считали Ленинград. Город скоро пополнился приезжей публикой, но не той, которую матери ждали из вузовских городов.

В середине июня котельничане в личных беседах обсуждают заявление ТАСС. В нем сообщалось: “Слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы”.

Закончен сев. Колхозы ведут работы по устройству дорог, осушению болот и заготовке торфа для удобрения полей. Предусматривается мелиорировать 25 тысяч гектаров влажных земель и добыть 72 тысячи тонн торфа.

В летние религиозные праздники деревня гуляет, забыв об их культовом значении и не считаясь с колхозными работами. Обычно после праздничного застолья в полдень нарядные крестьяне с гостями выходят в места традиционных гуляний - на луга, близ речки, у леса или в одну из примечательных деревень. В день Троицы, 8 июня, гуляли близ деревни Ситки, что на реке Черненица под селом Гостево, в деревне Путим, недалеко от села Екатерина, на Щепинке, близ водяной мельницы на речке Ночная Черненица (у леса), у Нижней Мельницы, близ деревни Кощеевы и в других живописных местах. А на второй день, 9 июня, в Духов день, или в день Земли-именинницы, продолжали гулять в деревне Мыленки, что под селом Екатерина, а также и в тех деревнях, где встречались днем раньше. В Заговенье, 15 июня, собирались на гулянья близ деревни Зырьята на землях Зайцевского Совета и также во многих других местах.

По радио продолжаются вещания разнообразной тематики. Но ни слова о военной опасности. Однако песенный репертуар все-таки включал и военно-патриотические передачи. Где-то за 3-4 дня до трагического воскресенья радиоволны доносили нам: “Если завтра война, если завтра в поход, будь к походу сегодня готов!..” И далее: “...Все выше и выше стремим мы полет наших птиц, и в каждом пропеллере дышит спокойствие наших границ”. Наконец, по иронии судьбы: “...Наша поступь тверда, и врагу никогда не гулять по республикам нашим”.

20 и 21 июня в средних школах отзвенели выпускные вечера. В школе № 1 (располагалась в трехэтажном каменном здании на углу Свободы и Луначарского) родители выпускников украсили комнаты, заранее отведенные для веселья и отдыха, цветами и коврами. Директор школы Н. Ф. Горев выступил с приветствием и добрыми напутствиями. Четыре десятиклассника - Олимпиада Смертина, Александр Клинцов, Евгений Лебедев и Виктор Нагаев - получили аттестаты отличника, похвальные грамоты и премии. Выступая с ответным словом, выпускники говорили о любви к школе, педагогам и заявили, что эти чувства сохранят на всю жизнь. Классным руководителям Надежде Петровне Алфимовой и Дмитрию Алексеевичу Лалетину они преподнесли адреса и подарки. Вечер продолжался. Долго за полночь не смолкали песни, музыка, танцы, смех и шутки. А на рассвете договорились: в субботу отоспаться вволю, а в воскресенье, т. е. 22 июня, продолжить веселье в заречном парке. Нет, не суждена встреча за рекой... Останется не так уж много времени - часть ребят получит повестки из военкомата. Пройдут годы - не все из них вернутся в город на Вятке. Матери с болью в сердце будут оплакивать сыновей, по сути мальчишек. Не вернется и талантливый Женя Лебедев, отличник выпуска-41.

21 июня. Суббота. Горожане, как обычно, после работы потянулись в сад. Все было то же, что и неделю назад. На танцплощадке те же “Андрюша”, “На карнавале” и все прочее. Та же плотно заполненная публикой главная аллея. Ничто не предвещало грозы. Мне довелось в тот вечер быть с братьями в саду. Как и раньше, в кругу своих друзей они беспечно отдыхали, шутили с девчатами.

Глубокой ночью в саду погасли лампочки. Мы возвращались домой. Город спал. Лишь кое-где в окнах светился огонек. Ночь теплая и тихая. А там, на Западе, в этот предрассветный час по брестскому мосту через пограничный Буг прогромыхал последний товарный состав из России с мясом, маслом и пшеницей для “дружественной” Германии,

2. ИЮНЬСКОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ ПОТРЯСЛО ГОРОД И РАЙОН

22 июня, воскресенье. Позднее утро. Мы, братья, продолжали спать. Радиорепродуктор с вечера оставался невыключенным. Проснувшись в полдень, мы уловили не ясные нам слова: “...победа будет за нами!” Радио многократно повторяло выступление В. Молотова, зaмecтителя председателя Совета Народных Комиссаров СССР, о нападении Германии на СССР. Война объявлена послом Германии Шуленбургом в 5 час. 30 мин., то есть спустя 2 часа после бомбардировки наших западных аэродромов и городов. Молотов, призывая народ сплотиться вокруг партии и разгромить врага, закончил: “ Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!”

Котельнич в оцепенении. Робко ползут по городу разговоры со ссылкой на радио. А в эти часы в Москве Главвоенсовет принимает решение: западным округам разгромить врага в районах нарушения границы, а авиации уничтожить его самолеты и группировки войск. Кто знал в Москве, что наши самолеты в те дни и позже не поднимутся в воздух?.. Вечером И. В. Сталин одобрил директиву: Красной Армии перейти границу и перенести боевые действия на территорию противника.

Райкомы партии и комсомола срочно собрались на заседания, чтобы обсудить ситуацию и принять решения. В конце дня, по призыву райкома партии, движутся колонны котельничан на Верхнюю площадь. Площадь не собирала такой массы в революционные праздники. Секретарь райкома Д. Ф. Лузянин обратился к населению с призывом встать на защиту страны и отдать всё силы для разгрома врага. Из выступавших одни объявили себя мобилизованными, другие готовы трудиться с удвоенной силой. Озабоченность легла на лица горожан.

Деревня в то время жила без электричества и радио. Оповещение крестьян о войне шло разными путями, но в основном через сельсоветы. Райком партии по телефону связался с селами. В сельсоветах находились только дежурные. Они, приняв чрезвычайное сообщение, поспешили передать его председателям. Последние через нарочных и случайных лиц известили колхозы. Работоспособное население в тот день находилось на полях, лугах и фермах. Бабы и ребятишки завершали первую прополку льна. Кое-где приступили к сенокосу. Часть рабочей силы, в основном молодежь, занята осушением болот. Многие из них работали за Вяткой. Там колхозники жили в шалашах, спали на сене и питались за общественным столом под открытым небом. Парни, выезжая за реку, не забывали захватить гармошки. Молодежь, организуя танцевальные вечера в свободное от работ время, веселилась как могла. Иной раз частушки под переборы гармошек смолкали лишь на утре.

Алексей Ильич Грехнев, председатель колхоза “Путь к социализму”, выехал на мотоцикле к мелиораторам. В Котельниче, узнав о войне, срочно направился за реку. С помощью звуковой сигнализации - ударов о кусок рельса - он собирает население болотного лагеря. “Товарищи! - с металлическим оттенком в голосе произнес Грехнев. - Началась война. Немцы напали на нас...” Немногословен этот жесткий и требовательный хозяин колхоза. Улыбок и шутливых перебросок среди молодежи как не было. Наступила тишина: “Я призываю вас всех трудиться здесь, на осушке, никому не бросать работу. Каждый из вас должен увеличить выработку. Красная Армия через два-три дня вышвырнет банду Гитлера и двинется в Германию громить фашизм. Я по возрасту снят с воинского учета, но, как коммунист, завтра еду в военкомат с требованием о добровольной отправке на войну. Обращаюся к военнообязанным подумать о своем месте”.

Не медля вышел вперед Федор Степанович Матвеев, а за ним робко шагнул Иван Трухин. Оба партийца заявили: “И мы едем, Алексей Ильич, в военкомат”. Торопился председатель в колхоз. Не заезжая домой, он летит по деревням и полям. Мотоцикл сверлит воздух. За ним на полверсту тянется струя дорожной пыли. Встречным и обгоняемым Грехнев выкрикивает: “Война! Война!...” Остальные слова глотает мотор. По пути он наспех собирает народ то в деревне, то на поле или лугу и мчится дальше. А следом за ним гонится все та же струя пыли.

Задумались бабы. Еще не плачут и не воют. Может, все обойдет стороной. Бывалые мужики, молча завертывая махорку в газетные листочки, глубоко затягиваются. Некоторые из них помнят окопную жизнь, атаки и отступления на затянувшейся войне, которую объявила Германия тоже летом в 1914 году. Молодые шутливо посмеиваются: “...да чё там, пилотками закидаем немчуру”. Иные сходятся на мысли: “Красная Армия, пока нас призовут, выбросит фашистов и в Берлине прикончит самого Гитлера. Так что, мужики, покуда курите да чешетесь с бабами, наши поедут из Берлина домой”.

Федор Павлович Логинов, житель деревни Блиниковщина, артиллерист в прошлой войне с Германией, на полном серьезе, подбирая слова, предупреждает: “Немцы - это тебе не австрияки и не румыны... Без приказа командира не отступят. А как начнут артиллерийский огонь, думаешь: все... конец пришел, некуда спрятаться. Днем становится темно: земля кверху летит. Немец шпарит нас, нет спасу. Ад, да и только. Мы-то знаем: опосля напористо пойдет в атаку. Дыхнул я не то что пороху, а ихнего газу. Стелется газ-то по земле, зеленоватый. Ветерок его несет на нас. Газ ядовитый сам ползет в окопы. Высунешься из окопа передохнуть, а немец-то лупит по тебе из пулемета”.

РК комсомола в 21 час собрал на Верхней площади молодежь города. Секретарь райкома И. Щепин объявил: комсомольская организация с сего дня - на военном положении. Место молодежи в первых рядах защитников Родины. Высказав уверенность в разгроме врага, он закончил словами Молотова: “Враг будет разбит, победа будет за нами!”

22 июня по церковному календарю 41-го - праздник. В наших местах он именовался как Первое воскресенье (после Заговенья на Петров день). Крестьяне гуляли в этот день в традиционно условленных деревнях. Макарьевская деревня Баталины заполнена массой гуляющих нарядных людей. Крестьяне ходят вдоль улицы, скапливаются около танцующей молодежи. Неожиданно во второй половине дня поступило сообщение из Вторыгинского сельсовета: Германия напала на нашу страну. Словом, война! Известие быстро охватило всю гуляющую деревню. Люди заволновались и начали расходиться. А мужики первым делом кинулись в деревенский магазинчик и за час-два раскупили водку и вино. Некоторые, не отходя от лавки, пили из горлышка.

Гуляли в этот день и в екатерининской деревне Бородины. Праздник в прошлом имел свое название - Моление. По старинной приходской традиции, настоятель церкви и причт совершали крестный ход на поля, чтобы исполнить молебен. За причтом обычно шла масса нарядно одетых прихожан, неся иконы и хоругви. Ход двигался к Бородинской горе. Закончив молебен на полях, священник и причт возвращались в село, старые и малые расходились по деревням, а молодежь собиралась на гулянье в д. Бородины. В 20-х годах крестные ходы власть запретила, а гулянья с песнями и танцами сохранились.

Гуляющая публика, услышав весть о войне, быстро покинула деревню. Житель деревни Патруши Иван Архипович Патрушев, вернувшись домой, с порога заявил жене, только что родившей сына: “Мать, началась война! Надо собираться в дальнюю дорогу”. Через три дня Патрушева призовут. Пройдут годы. Тяжело раненным вернется он, воспитает девять детей, которые станут добросовестными тружениками. Через несколько дней увезут Василия Ивановича Бородина. Тоже раненым вернется он, будет председательствовать в колхозе, чтобы наладить жизнь в запустевшем хозяйстве (по Н. Г. Селезеневу, 1989).

Деревня Мухлыничи - на шоссе из Котельнича в Макарье. Первые слова о войне принесла в нее женщина, которая шла из города. Обратившись к играющим детям, она тихо произнесла:“Детоньки, началась война. Немцы ночью напали на нас”. Ребята побежали по деревне и всем несли страшную, но не совсем еще ясную весть. А та женщина пошла дальше и, по-видимому, оповещала каждую деревню.

Понедельник. Город, как встревоженный улей. На Советской автор встретил Клаву Вдовину, выпускницу вечерней школы, с подружками. Она возмущалась: “Нам в райкоме комсомола не дали направления... Бежим в военкомат...”. “Мы не мальчишки, - дополняет одна из подружек, - их и так пошлют на войну. Пока собираемся, война-то, глядишь, и кончится. Бежим, Клавка!”

На, углу Советской и Пушкина, у столба с громкоговорителем, столпились люди. Рупор вещает указы о мобилизации, военном положении и трибуналах. Ждут сообщения об обещанном когда-то быстром разгроме агрессора. Но оно не последовало. Все безутешно расходятся.

3. РОДИНА ЗОВЕТ. ПЛАЧУТ МАТЕРИ, ПЛАЧУТ ЖЕНЫ

Заработал механизм мобилизации. Еще в воскресенье военкомат разослал повестки в предприятия, учреждения и колхозы, обязав шоферов на машинах явиться на Верхнюю площадь города. Военкомат развертывает мобилизационные пункты при сельсоветах. Сельские почтальоны разносят первые повестки военнобоязанным. Начался массовый призыв. Враг не ждет. Вот тогда-то и заголосили бабы.

Деревня. Утро. Еще не высохла роса. У ворот домов, конечно, не всех, стоят запряженные лошади. В телегах - свежее сено, несущее цветочный аромат. Выходят под хмельком мужики и парни, садятся в телеги, а с ними жены, матери, отцы и даже малые дети. Вывалилась на улицу вся деревня. Тронулись лошади, скрипнули на повороте телеги. Завыли бабы: как жить-то будем без парней и мужиков?.. А милые старушки, не раз провожавшие в прошлом своих близких на войны, повязанные свежими платками, хранившимися до случая в сундуках, иструженной рукой осеняют крестным знамением увозимых в город: “Спаси, Господи, убереги раба Твоего...”

Из соседней деревни за версту, через поле, слышен тоже протяжный вой и рев. И несется стон от деревни к деревне, по селам и городам и всей державе. Вернется домой жена, проводив мужа, и ночью с тяжелой грустью ляжет в остывшую постель одна. Горячие и сильные руки, ласково сжимавшие до этого ее тело, останутся только в теплых воспоминаниях.

25 июня заседание бюро РК ВЛКСМ принимает решение: обратиться с воззванием к молодежи, чтобы расширить добровольное вступление в армию, организовать оборонные и санитарные дружины.

Сводки Информбюро нерадостные. Наши войска отступают. Причины отступления непонятны. На улице Свободы мы, брат Алексей и я, встретили человека в старом военном френче, знакомого брату участника гражданской войны. При обмене мнениями он высказал соображения: “Я воевал в западных губерниях. Там много болот. Наши полководцы опытные. Немцев заведут в Пинские болота и утопят их к черту с их техникой”. Исподтишка, с оглядкой ползли и другие мнения: Гитлер одурачил нас, вывезя хлеб, мясо, масло и сахар. Поговаривали и о предательстве:НКВД выловил не всех врагов.

Город живет тревожной жизнью. Радио и газеты призывают поднять все силы народа: “Все для фронта, все для победы!”. На стене Дома культуры появился крупный плакат, изображающий женщину с суровым лицом: “Родина-мать зовет”. “Правда” опубликовала призыв: “Дадим сокрушительный отпор фашистским варварам”. По всей стране катится волна митингов. ТАСС обратился к населению и армии: “Разгромим фашистское гнездо!” Призыв заканчивается словами: “Будем бить врага на его же собственной территории!”

Райком ВКП(б) направил на предприятия пропагандистов, чтобы разъяснить суть случившегося бедствия, вселить в народ уверенность и необходимость жесткой дисциплины. Автор оказался на собрании рабочих кирпичного завода, где брат Анатолий работал бухгалтером. На зеленой лужайке, рядом с конторой, устроились рабочие. Выступал немолодой райкомовец, говорил доходчиво. Враг превосходит нас в количестве дивизий и в технике: противник мобилен, моторизованные части появляются там, где их не ожидают. Тучи фашистских самолетов несут смерть и разрушают коммуникации. Победа будет нелегкой. Ускорить ее- зависит от всех нас.

Школы города освобождают под госпитали. Ученики, как муравьи, тащат оборудование в приспособленные помещения. А вот сама Анна Ивановна Пуганова, директор вечерней школы, опытный педагог-историк и почитаемый администратор, с малой группой повзрослевших ребят тащит небогатое школьное имущество. В конце июня население получило карточки на хлеб с нормой 600 г для работающих и 400 г. для остальных. По Советской уже идут колонны призванных из запаса. Все они в домашней одежде. По дорогам к городу движутся подводы с резервистами. На полевых телегах вместе с ними сидят матери, жены, дети, братья, сестры. Некоторых провожают с гармошками.

Война уже глубоко пашет. Ее громовые раскаты, стоны и вопли несутся до Котельнича: в город прибывают составы с эвакуированными, детьми из Ленинграда и санитарные поезда с ранеными. Верхняя площадь забита автотранспортом. Мобилизованный механик Иван Кусков, житель д. Мыленки, он же шофер, механик и известный в екатерининской округе мастер на все руки и гармонист, копается в автомобилях, отбирая их для фронта. Началась мобилизация лошадей. Через станцию спешно проходят эшелоны с войсками и воинскими грузами. Город живет напряженно. Днем и ночью поступают на формирование люди, машины, кони. Надо всех и все устроить, разместить, накормить, обмундировать, готовить на фронт - гигантская работа. Итак, Котельнич развернулся в военный лагерь. Поток эвакуированных с Запада нарастает. Возникли трудности с их устройством. Райисполком уплотняет жилплощадь горожан. Большинство беженцев направляют в колхоз.

Мои братья ждут повестки. Вечерами обсуждаем события в стране и городе. Брат Анатолий, обращаясь к историческому опыту, пророчил гибель фашизму: в гражданскую войну республика разгромила интервенцию 14 стран. А Германию теперь подавно...

Конец июня - начало июля. Раскаленное солнце беспощадно. Жара. Вверху, в начале Советской около военкомата, - скопление людей и подвод. Лошади со спущенными чересседельниками жуют брошенное на землю сено, фыркают, мотают головами, хлещутся хвостами и бьют задними ногами по брюху, отгоняя назойливых слепней и оводов. Люди прячутся от солнца в тени лошадей, телег и забора. За тесовыми воротами военкомата, на плацу, строят подразделения, раздаются команды, делают перекличку. Люди прибывают. Аппарат военкомата работает взахлеб, не справляется. Прибывшие, ожидая регистрацию, размещаются на Советской, вблизи военкомата. В тени телеги мужики, усевшись на земле вокруг скатерти, распивают напоследок бутылку. Посредине - рыбный пирог, шаньги, бурак с квасом. Рядом молодая мать кормит ребенка. Малая кроха, прильнув к груди, не ведает, что творится вокруг и зачем ее привезли в этот знойный день. Не льется задушевная беседа у мужиков за бутылкой. А поодаль, между телег, маленькая сгорбившаяся старушка с лицом, похожим на печеную картошку, причитает: “Мужика-то мово в ерманскую убили проклятые. Поди-ко, теперя сыновей-то всех заберут... С кем доживать-то: сиротки малы”. Ей казалось, что всех, кого вызвали сюда, как и ее мужа 27 лет назад, проглотит война.

Говор, детский плач, ржание лошадей, скрип телег, запахи конского пота, колесного дегтя и душистого сена - все это предстало из деревень, с лугов и полей и смешалось у стен военкомата по зову Матери-Родины. Собралась здоровая сила и надежда России! Из разноголосицы этого лагеря прорвался нетрезвый голос, затянувший старинную рекрутскую песню: “Последний нынешний денечек гуляю с вами я, друзья, а завтра рано, чуть светочек, заплачет вся моя семья...”

Открываются ворота военкомата. Выходит с плаца пестрая колонна парней и мужиков. Молодой лейтенант подает строгим голосом: “Левое плечо вперед! Прямо! Марш!” Строй, повернув направо, двинулся по Советской. “Повели наших!..” - кто-то из женщин крикнул. Ожидавшие у ворот бабы и девчата, как по команде, заголосили. Женский рев и вой нарастает. Заплакали также и бабы, сидевшие на телегах и вблизи них. Повернули головы мужики вслед колонне. Та маленькая старушка, став на колени, правой рукой крестит уходящих, а левой ладошкой вытирает мокрые глаза и морщинистое лицо: “Покарай, Господи, ерманца, евоннова царя-аспида, мужиков-то спаси”. “Шире шаг!..” - крикнул лейтенант. Бабы и девчата бегут за колонной, справа и слева, плачут, что-то наспех говорят, проникают в строй, передают котомочки и узелки, по-крестьянски завязанные из платков, со съестным. Мой отец Анисим Николаевич, в прошлом старший унтер-офицер царской армии, заметил: “Все так же было у ворот воинской управы, и с таким же ревом провожали летом и осенью 1914 г. на русско-германскую войну”.

3 июля. Пятница. Заканчивается вторая неделя войны. По радио выступил сам Сталин. Народ ждал его слова: ему нужна политическая и духовная опора. У громкоговорителей близ Верхней площади и на углу Советской и Ленина скопились люди. “Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии!..” - в доверительном обращении прозвучало что-то трогательное, проникнутое христианской любовью, не свойственное вождю. Небыстрая речь с грузинским акцентом выражала озабоченность и тревогу. Лучшие дивизии врага, заявил он, разбиты. Но враг лезет вперед, “непродолжительный военный выигрыш для Германии является лишь эпизодом”. Враг начал войну внезапно для нас, при выгодных для него условиях. Сталин требовал храбрости бойцов, организации партизанской войны, укрепления дисциплины, увеличения производства оружия, самолетов и танков. И далее: “Госкомитет Обороны... призывает весь народ сплотиться вокруг партии Ленина...” Закончил призывом: “Все силы народа - на разгром врага! Вперед за нашу победу!” Заявление о внезапном нападении спустя 20 лет станет ясным. Это - фразеологический маневр, скрывающий неподготовленность сильнейшей в мире Красной Армии и снимающий ответственность с вождя и политического руководства.

4 июля состоялся первый и последний выпускной вечер Ко-тельничского учительского института. Из 90 студентов восемь получили дипломы с отличием - Г. Глушков, М. Кокоулин, Е. Гурдин, И. Огородов, И. Шалагинов, Шулепов, Жилина и Кислицын. Многие выпускники летом надели военную форму. Выпускник Анатолий Артемьевич Зырин, будучи студентом, увлеченно вел историю в одной из школ города и слыл прекрасным учителем. Офицер Зырин вернется с войны тяжело раненным, продолжит жизнь на славной ниве просвещения и явит собой образец лучшего педагога и общественника.

Культурная жизнь города не изменилась. Гастролирует обл-драмтеатр, в кинотеатре идут “Болотные солдаты”, “Первопечатник Иван Федоров” и другие фильмы. Горсад вечерами по-прежнему наполняется публикой, в которой появились лица эвакуированной молодежи и средний комсостав. Девчонки вьются вокруг военных. Новые личности - новые знакомства и порывы. Жена нашего знакомого - молодая, хорошо сложенная особа, известная в городе красавица, проводив мужа на фронт, явилась в сад, как на выставку, в окружении двух блестящих лейтенантов. Мои братья в своем кругу не замедлили отреагировать грубоватой шуткой в отношении очаровательной дамы, довольной успехом: “Спасибо Гитлеру за новые романчики”. Через год-два в народе родится афоризм: война все спишет.

Продолжают прибывать раненые на лечение. Учреждения и предприятия включаются в шефство над госпиталями, окружив страждущих вниманием, уходом, подарками и концертами в палатах. Город наполняется эвакуированными. При этом отдельные группы из Прибалтики выводят из вагонов под конвоем НКВД. На улицах, базарах и в магазинах слышится невятская речь, а также инакоязычие прибалтийцев и евреев. Растет спрос на рынке. Некоторые из прибывших, особенно евреи, кидают деньги за продукты, не торгуясь. На базаре несказанно подскочили цены. Домохозяйки всполошились. Цена, например, молока поднялась с трех до 27-30 рублей за четверть (3 литра).

Райком партии развернул добровольческое движение. Откликнулись сотни добровольцев. Только в июне подано более 400 заявлений.При этом из женщин 22 июня первыми написали заявления о добровольном вступлении в армию Мария Никитична Жаркова, коммунист (ст. Ежиха), и Мария Александровна Елсукова, врач амбулатории ст. Котельнич. Только с 22 июня по 7 июля военкомат отобрал 123 заявления от женщин с просьбой отправить на фронт и столько же заявлений от них для обучения по военным специальностям. А подано всего заявлений значительно более (Е. Мельников, 1991). Немало женщин из артели “Швейпром” заявили о готовности воевать. Директор Молотниковской средней школы Сергей Макарович Суслов, учитель истории, коммунист, отец 9-ти детей, в первый день войны отвез заявление в военкомат. В боях на Ленинградском фронте он получит тяжелое ранение и вернется домой с перебитой ногой. Настойчиво просили военкомат отправить на фронт даже лица далеко не строевого возраста: М. Миронов 53-х, К. Г. Сысуев 69 лет и др. В первой половине июля формируется народное ополчение. Газета “Ударник” опубликовала отдельные заявления добровольцев: П. Ф. Булычева, М. П. Зайцева, В. Д. Зыкова, Н. С. Лебедюк, Н. А. Овчинникова, М. Д. Пархачева, И. И. и П. И. Старостиных, М. Ф. Шабалина, Н. И. Шатова. Большинство из них партийцы. В числе их напечатана и просьба А. Я. Котельникова, беспартийного, моего двоюродного брата, из раскулаченной семьи (на фронте стал коммунистом). Война не праздник, идти на нее - не в гости. Когда на Русь врывался враг, действовал неписаный закон: Отечество или смерть! Нет ценностей дороже Родины, ее земли, тем более, политой кровью и слезами.

Днем и ночью идут колонны людей из военкомата в казармы, что на Советской, за железнодорожным мостом, а также за город по Яранскому тракту, движутся подводы и автотранспорт с людьми и военными грузами. Резервистов в казармах обмундировывают. Не всем хватает звездочек на пилотки и поясных ремней - подпоясываются брючными. Выдают медальоны - черные завинчивающиеся футлярчики, куда вкладывают кусочек бумаги с записью: фамилия, имя, отчество, год рождения, РВК и домашний адрес - признак скорой отправки на фронт. Медальон помещали в карман гимнастерки. Шутники острили: выдали смерть.

Одни подразделения отправляют по железной дороге на Запад, другие - в Вишкиль (брат Анатолий шутил: “На Вишкильский фронт”). В Вишкиле формируются роты и батальоны на базе 34-й запасной стрелковой бригады, штаб которой был в г. Кирове. По городу маршируют подразделения с песнями. Судя по песням, в строю шагают резервисты разных возрастов. Старшие бойцы запевали: “Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем...” или же “Эй, комроты, даешь пулеметы...” - мало кому известные теперь строевые песни гражданской войны. Но чаще пели: “По долинам и по взгорьям...”, “На границе тучи ходят хмуро...”. Более молодые пели походную последних лет: “Гремя огнем, сверкая блеском стали, пойдут машины в яростный поход, когда нас в бой пошлет товарищ Сталин и первый маршал в бой нас поведет”. Она пелась легко, бодро и звала к победе.

В Миршине ведется подготовка подразделений. Отрабатывают тактику отделения в обороне и наступлении, приемы рукопашного боя, а в овраге за горсадом - тир, учат стрельбе. При этом винтовочный выстрел далеко слышится в городе, как звук падающего в лесу дерева.

У ворот и заборов, что ограждают казармы на Советской, толпятся люди, в основном женщины и девчата. На территории казарм командиры строят подразделения, проверяют по списку и уводят в глубь военного городка. Прибывает пополнение. Политрук, не теряя времени, усаживает его на зеленый, уже потоптанный лужок и ведет политбеседу. Женщины через щели забора ищут глазами и подзывают своих, передают узелки, свертки, спешат выговориться, просят чаще писать письма, очень просят.

Открываются ворота военного городка. Выходит колонна обмундированных бойцов. Без оружия. Через плечо - скатки шинелей. Ведут по ул. Труда к вокзалу. Бабы и девчата бегут за колонной, плачут, проникают в ее ряды. Пожилая женщина с выбившимися из-под платка волосами, ухватясь за шею красноармейца, почти повисла на нем: “Сыночек, дитятко мое, божоный мой, один ты у меня, не оставляй...” Ее невестка частыми осторожными шажками старается не отстать. На ее левой руке прижалось к груди малое дитя. Большенький мальчик в коротких штанишках, придерживая нахлобученную отцовскую фуражку и, уцепившись за юбку, тащится за мамой. “Гражданки! - сердита крикнул командир. - Отойдите, не мешайте!..”

Перрон. Началась посадка в поезд. Женский плач, переходящий в раздирающий душу вой, усиливается. Стихию человеческих чувств неожиданно прерывает громкий голос бойца, забравшегося на ящик у вагона: “Бабы! Не ревите!.. Я вам этого Гитлера в мешке привезу! Обязательно... Ждите!..” Все стихли. Кто-то в толпе опознал: “Это же Федор от Сандаковых...” Нет, Федор, не родился ты Ильёй Муромцем, чтобы привезти Соловья-Разбойника из Берлина в древний град Котельнич. Эх, Федор, Федор Сандаков, где же поникла развеселая твоя головушка? Известно одному Богу. Мать, проводив сына, так и не дождалась весточки в родное Примоломье.

Посадка закончилась. “Прощай, родная сторонушка, прощай, родной, лрощай, белый свет...” - машет из окна вагона пилоткой немолодой красноармеец из запаса. Командиры бегут по платформе: “Отойдите! Отправляется...” Прозвучали последние металлические удары небольшого железнодорожного колокола - сигнал к отправлению. Поезд трогается. Толпа бежит вдоль платформы. Многоголосый рев и вой, как вал, нарастает и катится, заглушая стук набирающих скорость колес. В ответ машут сотни рук из окон вагонов - последняя видимая связь живых с живыми.

Середина июля. Краснолетье - роскошная пора. Травы налились соками. Луга дышат цветочным ароматом. На лесных вырубках и пустырях буйно заполыхал розовым огнем иван-чай. На опушке леса кусты шиповника распустили красно-розовые лепестки. В логах белые соцветия лабазника дразнят острым, слегка медовым запахом. В полях заколосились озимые и тянутся в трубку яровые злаки. Скромно раскрываются синими глазками цветы льна. В нижних слоях воздуха повисла жужжащая, но мягкая музыка крылатых насекомых. В траве перекликаются кузнечики, извещая трескотней кузнечих о готовности встретиться. Певчие птахи уже более недели сидят в укромных гнездах, ожидая потомство. Над полями кое-где еще журчит трель жаворонка. Низкие места с густым травостоем, когда падут сумерки, оглашаются скрипучими звуками: коростель приглашает самочку на любовное свидание. Всюду жизнь в природе! Макушка лета - славное время.

Деревня приступила к сенокосу. Луга оживились людьми. Женщины и девушки в летних кофточках длинными рядами ведут покосы. Прерывисто шумят косы-литовки. Мужчины на отдаленном участке кладут сухое сено в стога. Крестьяне испокон веку выходили с косами, граблями и вилами на луга по-летнему в нарядных одеждах: сенокос - праздник труда. Летом 41-го не звенели над лугами, как это было прежде, девичьи голоса на привале. Не слышались шутки и смех мужиков и парней.

12 июля, суббота - день Петра и Павла. На молотниковской земле - престольный праздник. Накануне брат Алексей и я выехали на велосипедах из города в родную деревню Трухины. Брат, ожидая повестку и готовясь на войну, хотел навестить деревню, встретиться с родственниками и соседями, быть может, в последний раз.

В Петров день по традиции народ собирался на гулянье в деревню Блиниковщина. Яркий солнечный день. Не колышутся нивы. Тихо и жарко. На склонах светло-голубого неба недвижимо дремлют белые кучевые облака. Ручейками стекаются нарядные люди разных возрастов в деревню. Едут на лошадях, запряженных в легкие ходики и тарантасы. Улица деревни заполняется гуляющими. Люди движутся вдоль деревни из конца в конец. На лужайках танцует под гармошку молодежь Деревня гудит. Выпившие парни ходят, схватившись за руки, и поют “Прохожую”, сопровождаемую гармонью.

На гульбище мы встретили немало знакомых, даже приехавших из города, и среди них - учителя истории Анатолия Артемьевича Зырина с особо симпатичной девушкой. Высокий, стройный и красивый Анатолий в летней белой рубашке и его небольшого ростика девушка невольно привлекали внимание окружающих. В нижней части деревни скопились запряженные лошади, мужики и женщины. Некоторые, устроившись на свежем сене в тарантасе, распивают вино и домашнее пиво. Гармонист развернул двухрядку, и полилась русская плясовая. Не утерпели ноги мужиков. Топнул Федор Дмитриевич, крестьянин деревни Бусыгины, да так проворно, что отлетела пряжка от сандалии. “Не жалей, Федор. Старшина выдаст кованые обутки”, - шутит Степан Кузьмич Вагин, житель соседней деревни Лукинщина. Не задлится время отправки Федора на фронт. Не дождется семья его, а дождется похоронку после третьего ранения. Через год вернется с войны Степан контуженым, с полной потерей слуха. Не молод Степан воевать: три года ходил в атаки и отстреливал из окопа немцев еще в первую русско-германскую.

Отдельные группы захмелевших парней ведут себя вызывающе. Кажется, вот-вот они сойдутся стенкой на стенку врукопашную. Так бывало в прошлые годы, трещала изгородь, парни вооружались кольями. Начавшаяся схватка обычно длилась недолго. Дрогнет одна стенка, не выдержав наступления другой, и повернет назад. А та, почуяв победу, гонится за ней, грозно размахивая кольями. Качнется толпа гуляющих и панически рассыплется в разные стороны. Но в тот день лета 41-го все-таки не решились враждующие стороны на рукопашную.

Уходя с гулянья, мы повстречали Федора Васильевича Логинова, 24-летнего жителя Блиниковщины, скромного человека печальной судьбы. Федор, безотказный колхозник, трезвый, с грустным лицом, гулял в одиночестве. Подойдя к нам и за руку поздоровавшись, сообщил: получил повестку. На днях он похоронил молоденькую жену, с которой прожил более года в согласии и доброй любви. Скончалась милая в роддоме на сносях. В тот день он ожидал в коридоре роддома, когда появится сестра и сообщит о новорожденном. Сестра, выйдя из палаты, обратилась:“Кто к Логиновой?” Федор поднялся со скамейки и выслушал приговор трагической судьбы. Рука, в которой держал сумочку с передачей, посланной его матерью-вдовой, ослабла, и сумочка шлепнулась на пол. Не прощаясь, мы договорились вечером увидеться с ним в клубе колхоза перед фильмом “Чкалов”. Через месяц Федора унесет эшелон на Волхов. Там и затеряется его след.

Заполнившая улицу масса людей разных возрастов и судеб продолжала гулять, отдавшись праздничному порыву. А завтра?.. Завтра и в последующие дни будь, что будет! Не только Федор уйдет из этого мира, не оставив живого наследства и памяти о себе, канут в вечность миллионы молодых, не оставив потомства.

Солнце клонилось к закату. Мы возвращались. А из деревни все еще вырывались обрывки песен, нестройный разговор гармошек и выкрики. Вся эта какофония издали более походила на дикий рев. Деревня гуляла.

17 июля призвали братьев Анатолия и Алексея. Вслед за ними и я легко проникаю в военкомат. Острое желание быть вместе с ними не покидает меня. В буфете мы встретили знакомых резервистов. Среди них баянист Петр Краев, сидя на табурете, играет вальс Бакалейникова “Грусть”. Все слушают мягкую, спокойную музыку, навевающую тихую грусть. Под ее действием мысли о жизни, о прошлом и будущем, путаясь, теряются. По словам Алексея, Петр при очередном призыве осенью 1936 года здесь же вечером играл этот вальс. Но вот открылась дверь, властный голос командира оборвал баян: “Выходи строиться!” На плацу я встал рядом с Алексеем. Лейтенант приказал рассчитаться по порядку. Я произнес: “31-й”. Всего оказалось 131. Кто лишний?.. Командир распустил подразделение, но вскоре вернулся со списком и, снова построив, провел пофамильную перекличку. С братьями я, 16-летний подросток, шагал в колонне до казарм, что на Советской, за переездом, ни о чем не думая.

Радио и газеты сообщили о первых налетах немецкой авиации на Москву. Узел войны затягивается. Толпы людей у военкомата и казарм не уменьшаются.

Наша мать Анна Дмитриевна, нарядившись в бязевую, в клетку кофточку и гарусную синюю юбку, взяв сумочку с гостинцами, пошла со мной к казармам, чтобы повидаться с сыновьями. Через щель в заборе я увидел Федора Логинова, попросил отыскать хотя бы одного из братьев. Через час-полтора появился Алексей, остриженный, в темной рубашке. Выходя через калитку, он показал какую-то бумажку дневальному. Но вскоре его заметил младший лейтенант маленького ростика, в начищенных до блеска сапогах: “Чехо вышел?!” “Разрешил начальник штаба, товарищ младший лейтенант”, - ответил Алексей.-“Прекрати болтать, нэ-можно выходить!.. Чехо рукой машешь, разболтанный!.. Стань по стойке “смирно”! Кру-хом! Марш!” Алексей повернулся. И снова: “Отставить!” Удовлетворив свое властное честолюбие после унизительных назиданий на полуукраинском наречии, он отправил его в казарму. Мать, выделявшаяся в толпе женщин высоким ростом, молча с иконным ликом ожидала развязки этой сцены. Что-то сжалось до боли в ее груди. Не передав гостинец, мы грустно побрели домой. Неудачное свидание с сыном после призыва - первое и последнее в ее жизни. Сын принадлежал теперь не ей, а той матери, которая смотрела суровым взглядом с плаката, что на стене Дома культуры.

Август. Марс, бог войны, упиваясь, творит кровавый пир. Идут упорные бои на Украине и под Смоленском. Страна обливается кровью. В сообщениях появился просвет: наши самолеты дважды бомбили Берлин.

На Вятке сформировалась 311 стрелковая дивизия, в основном из вятчан. Один ее полк (воинская часть 1071) стоял в районе Котельнича. Брат Алексей, рядовой пулеметной роты этого полка, успел передать нам весточку: 10 августа его батальон отправляется на фронт. Рота,в которой он служил, располагалась в палатках вблизи города, за Миршиной. Я и сестра Ольга весь день ждем батальон на конце Советской, а затем у товарной станции. Вечер. Сгущаются сумерки. Моросит дождик. Идут роты. Бойцы в шинелях, без оружия. Трудно разглядеть лица в темноте. Наконец мы увидели одного, выделяющегося ростом. Окликнули. Он повернул голову. Я бросился в его ряд, передал приготовленную мамой сумочку с печеньем, ватрушками, медом, шагаю, минуя часового у ворот станции. Тот не заметил: я был в шинели, пилотке и сапогах.

Началась погрузка в эшелон, почти бесшумная. Лишь изредка раздаются голоса командиров. Я жду Алексея. Брат, уже без шинели, возвращается ко мне: “Иди домой, мне некогда... Спасибо маме, всем кланяйся. Прощай...” Я стоял минуту, пока не исчез во тьме его силуэт. Эшелон той ночью двинулся на Волхов. В пути он подвергается бомбежке немецкой авиации. 17 августа дивизия, почти безоружная, сходу сосредоточивается в районе Чудова и в тот же день у деревни Трегубово принимает на себя тяжелый удар врага. Затем кровопролитные бои. Брат пишет:сыплется шквал немецких мин на наши позиции, мины падают и рвутся, кажется, без конца. Ночной прорыв окружения. Алексей переплывает Волхов и выходит к своим. Ранение в бою за Волхов. Лечение в госпиталях Рыбинска, затем Горького. Последнее письмо: еду на защиту Москвы.

С тех пор - ни письма, ни похоронки. Он не вернулся в любимый город, где окончил среднюю школу, жил, работал начальником базы “Техснаб” Котельничского льнотреста, одновременно учась заочно на литературном факультете института, мечтал и любил, как и другие парни города. За день перед отправкой на фронт его вызвал начальник штаба полка и предложил остаться для службы в штабе (обычно аппарат штабов комплектовался из наиболее грамотных военнослужащих - так было всегда). Но Алексей отказался: хочу воевать, разрешите ехать со своей ротой! В августе эшелон увез в том же ленинградском направлении одного из его друзей - Геннадия Долгих, который разделил ту же участь безвестия (со слов сестры Нины Тимофеевны Долгих). Обычная судьба миллионов советских солдат и офицеров.

Похоронки летом 41-го были редкостью. Письма из действующих армий поступали тоже нечасто. Однако начали приходить письма из госпиталей, и с течением времени количество их нарастало. Письма военной поры шли без конвертов и марок, на листках бумаги, сложенных треугольником, ставился штамп: “Просмотрено военной цензурой”.

Слово об одной из похоронок. Маленькая деревня Наботеловы, что в макарьевском колхозе “Новый строй”, живет теми же трудами и заботами, как и все другие селения. Установились ясные и теплые августовские дни. Женщины заняты обмолотом льна и уборкой хлебов. Татьяна Федоровна Абрамова с удивительной быстротой колотит льняные снопы. Из ее проворных рук летят околоченные снопы в кучу. Куча эта, как гора, возвышается. Татьяна Федоровна (звали ее просто-Федоровна) ждала очередное письмо от 23-летнего единственного сына Александра. Проводила Сашу на войну, с ее слов, когда пололи лен. С дороги успел бросить письмо в почтовый ящик на одной из станций. На этом и кончилась односторонняя связь. И вот в почтовое отделение поступила на имя Федоровны похоронка. В сумке почтальонки Нины третий день лежит казенная бумажка. Не решается Нина передать ее прямо в руки матери. Дело это пока еще необычное. Все бабы уже знают, но молчат. Просит почтальонка баб вручить похоронку Федоровне, но из них никто не берется. Подошла Нина раз как-то к Федоровне, занятой обмолотом. Поздоровалась. Хотела, переминаясь с ноги на ногу, достать бумажку из сумки, но воздержалась и тихонько ушла. Что-то загадочное закралось в душу Федоровны. Позже она вспоминала:чуяло сердце недоброе, но старалась не думать. С особым усердием старалась колотить снопы, чтобы отогнать черные мысли работой и счетом околоченных снопов. Некоторые матери чувствовали гибель сыновей на фронте не только в роковой день, но даже в час и минуты расставания их с жизнью. В подсознании матери формируется образ родного человека на его последнем вдохе за тысячи километров. Немало таких случаев описано с достоверностью. Ученые-психологи, анализируя множество таких фактов, пытались объяснить это явление с позиций телепатии или парапсихологии. А ведь давно известно: какие-то невидимые связи таинственно существуют между матерью и детищем, несмотря на пространство, разделяющее их. При этом успех детища радостно и нежно волнует сердце матери, а неудача колющей болью сжимает ее грудь и вселяет мрачное настроение.

Весть о похоронке докатилась до Патринской начальной школы, расположенной в деревне Нижние Цыпухины. В те годы работала в ней учительница Надежда Павловна Южакова, невеста Саши. Высокая, стройная девушка, с русыми волосами, уложенными валиком вокруг головы, белолицая и румяная, с голубыми глазами и серьезным взглядом. Не только Федоровна томительно ожидала письмо от сына. Судьба Саши мучительно волновала и Надю. Кто знает, какие мысли витали в ее милой голове. В тот день, когда трагическая весть дошла до нее, она вела уроки. Надя пытается скрыть чувства, но не в силах управлять собою. Немногословно объясняет ребятам задание. Мысли теряются. Она то ходит по классу, то, став у доски, неровно пишет мелом: рука вздрагивает. Снова идет задумчиво по классу. А по щекам катятся одна за другой крупные слезы.

Закончив уроки, Надя ускорно бежит прямо к Федоровне, на льнище. Шепчутся бабы, зная, зачем прибежала учительница. “Что с тобой, Надя?” - тревожно уставилась на нее Федоровна, видя плачущее лицо. Вот так и узнала мать обо всем...

Когда огородные грядки наполнились спелыми овощами, Федоровна посылала с учениками Наде корзиночку то с помидорами, то с морковью. А Надя, закончив школьные дела, всякий раз бежала навестить несостоявшуюся свекровь. Их, осиротевших женщин, временно связывало то общее близкое, что стало теперь памятью.

Август на исходе. Обрываются мои юношеские наблюдения. Собираюсь на учебу в Молотовский (ныне Пермский) мединститут. Пройдет немногим более года, и я тоже получу призывную повестку.

4. ВСЕ ДЛЯ ФРОНТА, ВСЕ ДЛЯ ПОБЕДЫ! ВРАГ В 800-Х КИЛОМЕТРАХ ОТ КОТЕЛЬНИЧА.

Народ, пережив внезапный психологический удар в первые дни войны, разумно осознал свою участь и ответственность. После подписки на 3-й госзаем горожане и селяне досрочно вносят деньги. С пониманием люди восприняли указы о временной надбавке к сельскохозяйственному и подоходному налогам и о введении военного налога. Люди безропотно отдают повторяющиеся дневные заработки в Фонд обороны и охотно, по призывам партии и комсомола, выходят на трудовые воскресники. 17 августа райком комсомола, организовав молодежный воскресник, вывел 3419 юношей и Девушек, из них в городе 1613, в деревнб 1806. Школьники города только в августе и сентябре выезжали на уборку урожая не менее восьми раз. Райком партии поставил задачу: собрать и сдать урожай до последнего пуда. В городе и районе сотни проблем. Председатель райисполкома А. А. Дмитриевых почти без отдыха старается организовать чрезвычайно сложную жизнь военного города и района.

Еще в самом начале войны районная газета опубликовала призыв девушек-механизаторов машинно-тракторной станции (Карпушино) к девушкам района: овладевайте тракторами, комбайнами, льнотеребилками, косилками, жнейками, сложными и конными молотилками. Этим мы поможем быстрее убрать весь урожай и дать Родине больше хлеба и сырья. Подписали призыв известные механизаторы Л. М. Шабалина, А. С. Щенникова, Е. В. Толстоброва, Т. П. Трухина и Л. В. Скурихина. На призыв откликнулись многие девушки района. Спустя 53 года одна из них - Ронжина (Батаева) Мария Алексеевна (совхоз “Заря”) вспоминала: “Нелегкое дело это. Нам, молоденьким девчонкам, было тяжело рукой заводить не всегда послушный трактор. Не хватало силенок. Измотали руки, вытянули все жилы, надорвались. Вот теперь и болят наши руки и спины. Мы, пропитанные керосином, с измазанными мазутом руками и лицом (одни глаза сверкают), устраняя неисправности, копались в тракторе, лежа под ним. Трактор - не девчачья работа”. Иначе, по-видимому, нельзя:жизнь и в тылу требовала человеческих жертв.

Продолжается прием заявлений о добровольной мобилизации. До 1 января 42-го желающих воевать набралось 717 человек, из них 256 женщин. Ушли на фронт 375 коммунистов, причем из райкома партии 12. Военкомат и райком развернули без отрыва от производства подготовку молодежи по специальностям пулеметчиков, минометчиков, снайперов, саперов-подрывников и медсестер. Многие из них встали в ряды бойцов действующей армии. Любовь Бородина, член бюро ВЛКСМ, назначенная после окончания курсов политруком последующих наборов, вспоминала (1988): через 10 месяцев с начала войны в 26 комсомольских организациях уже висели таблички: “Все ушли на фронт”. И далее: “Любо было видеть, как после завершения учебного дня девушки проходили по Советской с песнями, радуя горожан строевой выправкой и твердым шагом”. За годы войны Котельнич подготовил для фронта из числа молодежи 578 пулеметчиков, 283 минометчика, 210 снайперов, 200 саперов и 500 медсестер.

В городе и деревне идет сбор теплых вещей для армии и денег в Фонд обороны. На конец года собрано более 721 тыс. рублей. Четыре госпиталя, пОд которые отведены 18 крупных зданий города, продолжают прием раненых. На общественных началах включились комсомольские организации в порядке помощи в уход за ранеными: кто кормит раненых, кто стирает белье, кто пишет под диктовку письма, кто убирает палаты, кто читает им книги, а кто поет под гитару. Комсомольцы же доставляют раненых от станции до госпиталя. Короче, раненые были окружены заботой, которая помогала им быстрее встать в строй или в какой-то степени поправить здоровье. И еще одна существенная гуманная миссия котельничан: более 1500 детей, прибывших из Ленинградской и Новгородской областей, нашли приют и доброе отношение в детских домах в городе, селах Александровском, Боровке, Вишкиле, Гостеве, Карпушино, Курино, Макарье, Покровском, Спасском, Чистополье и деревнях Ванюково, Колбины и Отешево.

Итак, город и деревня за два месяца перестроились на военный лад. Пройдет еще немного времени, и котельничане начнут поставлять фронту военную продукцию: отремонтированные в механическом заводе танковые двигатели, ящики для снарядов, колодки для пошива армейской обуви, гимнастерки и брюки, белье, валенки, варежки и прочее.

Осень. Немецкое командование согласно плану “Тайфун” развернуло мощное наступление на Москву. При этом согласованными действиями войск северо-западного и юго-восточного направлений планировалось схватить столицу в клещи, а затем штурмом овладеть ею. Город Калинин взят. Предусматривался захват Горького. А от Горького до Котельнича рукой подать. Кстати, самолеты врага уже пытались бомбить Горьковский автозавод.

Ясно помнится день 10 октября, когда преподаватель курса марксизма-ленинизма Пермского медицинского института, поднявшись на кафедру, заявил нам, студентам: немцы - на подступах к Москве, нависла критическая опасность, в эти дни решается судьба государства. В зале - необыкновенная тишина. Лекцию я не записал: мысли путались. Но в октябре же наступление немцев было остановлено. Войска генерал-полковника И. С. Конева (наш земляк-вятчанин) сковали все левое крыло группы “Центр” и группы дивизий “Север”. Но противник готовит второе наступление.

Через Котельнич в ноябре днем и ночью спешно идут эшелоны к Москве с войсками из Сибири и Дальнего Востока. Путь через Пермь, Котельнич и Горький оставался наиболее безопасным на подступах к Москве. Бойцы, я видел не раз в Перми, едут одетыми в полушубки. Они знали, куда и зачем везут. Их лица выражали спокойствие и суровость. Народ говорил: дальневосточники, а это были сухопутные части и морская пехота, отбросят немцев от Москвы. Хотели верить, и верили. Так и было: они, не знавшие отступления, проявив стойкость и отвагу, спасли столицу.

В сложившейся военной обстановке наш город мог оказаться в сфере дальнего действия вражеской авиации, поскольку расстояние по прямой от северной группировки немцев составляло не более 800 километров. Котельнич с железнодорожным узлом и мостом на Вятке, с речным портом и как объект формирования воинских соединений, частей и маршевых подразделений, а также как город-госпиталь представлял для врага интерес стратегического плана. Еще летом пробежали слухи о том, что немецкий самолет-разведчик, летая над городом, выискивал цели. А 17 июля районная газета опубликовала Правила поведения населения и обязанности руководителей предприятий, учреждений и учебных заведений во время воздушного нападения. Вблизи железнодорожного моста и станции были размещены и замаскированы зенитные установки. В районе организована охрана телефонных линий от диверсантов, хлебных полей и токов от пожаров. В ноябре были вырыты траншеи-щели возле домов в городе для укрытия жителей от бомбежки. Кировский горком обороны постановлением № 2 от 30 октября потребовал с 3 ноября обязательное затемнение городов Кирова и Котельнича: отключить уличное освещение, плотно зашторить окна и перевести автотранспорт на маскировочное освещение, со скоростью движения до 10 км в час. Наш город ночью погрузился в кромешную тьму. Разговоры горожан, что немцы готовят удары с воздуха по тылу, стали обычными. Однако паническим настроением город не был охвачен ни летом, ни осенью. В районе Котельнича в ноябре-декабре формируется 109 отдельная стрелковая бригада. А в июне 42-го уже будет вести оборонительные бои в бассейне Северного Донца.

Итак, город и район живут трудом и заботами прифронтовой полосы, ощущая близкое, полное тревоги, дыхание войны. Разговоры о молниеносном разгроме немцев уже забыты. Конца войны не видно. Как жить горожанину? Карточная продажа хлеба не сулит сытой жизни. Лето позади. Не вырастут ни картошка, ни овощи. А базарные цены поднимаются: четверть молока уже стоит 45 рублей, пуд (16 кг) муки 300, килограмм мяса 45, картошки 6 рублей.

В город организованным порядком и самостоятельно продолжают прибывать эвакуированные из западных областей. Вокзал забит ими. Уже неделями измученные и голодные беженцы сидят и спят на полу, грязные, неумытые, с закоптевшими лицами, с потухшими глазами и безучастным видом, воздух зала ожиданий пропитан вонючими испарениями от давно не мывшихся в бане людей.

К концу ноября враг, приблизившись к столице на выстрел орудия, установил 13 дальнобойных батарей. Бои шли в 25-30 километрах от Москвы вдоль Волоколамского шоссе. Геббельс трубил на весь мир: разгром России решен.

6 декабря наши войска начали контрнаступление. Инициатива перешла в руки Красной Армии. Враг откатывается, оставляя танки, автомашины, орудия, пулеметы. Наступил перелом. Россия, как крепкая пружина, сжалась до отказа у московской стены, чтобы совершить сильный выброс, который через три с половиной года достигнет Берлина. Партия коммунистов, организовала и сплотила силы народа и армии с тем, чтобы отбросить врага к исходным позициям. Столица фашизма будет лежать в руинах, а Москва ликовать.

Вернемся мысленно в декабрь 41-го. Кто мог представить, что через 50 лет Белокаменную сдаст партийная верхушка без единого выстрела, а за ней и всю державу на милость западному капитализму? Ни те дальневосточники и сибиряки в полушубках, ехавшие на защиту столицы, ни москвичи, ни армия, ни рабочие, ни колхозники, ни русские люди интеллектуального труда. Никто! Судя по историческому опыту, лобовая атака России бессмысленна. Поэтому враг, разработав иную доктрину, применил новую стратегию. И успешно.


СОРОК ПЯТЫЙ

1. ПОБЕДА БЛИЗКА. ГОРОДСКИЕ И ДЕРЕВЕНСКИЕ БУДНИ.

45-й начался успешными наступательными операциями на всех фронтах, причем за пределами СССР. Конец войны ясно видится. Сводки Информбюро ежедневно по радио и в печати доносят об успехах Красной Армии. В райкоме партии, исполкоме райсовета, крупных учреждениях, госпиталях, школах Котельнича и района на стенных географических картах отмечают маленькими красными флажками на булавках продвижение наших войск. Забежим вперед: в конце апреля красные флажки окружат Берлин.

Котельнич живет и трудится, как в предшествующие годы, по-военному, выполняя и перевыполняя производственные задания. Механический завод (ремонтно-механический) продолжает ремонтировать танковые двигатели для фронта. Выполняет военные заказы артель “Швейпром” на пошив гимнастерок, брюк, белья, варежек, а фабрика инвентарной тары-ящиков для снарядов и колодок для пошива обуви.

По-прежнему предприятия государственной и местной промышленности вносят в Фонд обороны денежные средства. За время войны поступило более пяти миллионов рублей. Однако продолжавшиеся три года массовые добровольные сборы для фронта теплых вещей - полушубков, валенок, шапок, варежек, носков, белья, а также ценных изделий из золота и серебра - к 45-му сократились. Народ обеднел. Эти сборы составили более 14 тысяч отдельных вещей и комплектов, включая 188 драгоценных изделий. Кроме этого, котельничане отправили на фронты более 9 тысяч индивидуальных и групповых посылок и два вагона подарков Балтийскому флоту. Специальные денежные поступления шли из Котельнича и района на строительство боевых самолетов и танков. Они составили за те годы 151292 рубля. При этом только колхозники игумновской сельхозартели “Путь к социализму” внесли 41 тысячу рублей на строительство самолетов эскадрильи “Кировский колхозник”. По-прежнему функционируют четыре госпиталя. Наибольшая численность раненых на лечении в отдельные периоды достигала 3800. В госпиталях работали опытные врачи, среди них профессор-хирург А. В. Тихонович, врачи Т. Т. Цепелев, Овсянников, Н. Н. Карлов, прооперировавший более пяти тысяч раненых, М. П. Кожевникова, П. Н. Пономаренко, Д. А. Малых, В. И. Куликова, операционная сестра А. М. Зубарева и другие (И. Таранов, 1993). Продолжает действовать всевобуч допризывной молодежи в городе и районе.

В начале января райком партии объявил фронтовой декадник по завершению вывозки зерна из глубинки на государственные городские склады. В районе подводят итоги работы колхозов за декабрь 44-го. Закончен обмолот зерновых, льна и клевера, засыпаны семенные фонды зерновых. План ремонта тракторов выполнен на 116 процентов. Исполком облсовета признал Котель-ничский район победителем в социалистическом соревновании и вручил ему переходящее Красное знамя.

В экономике деревни произошли глубокие изменения. Крупные и даже средние колхозы распались на мелкие хозяйства. Сократились посевные угодья, упала урожайность зерновых, льна, картофеля и продуктивность животноводства. Причин этого множество. А война жестко и настойчиво требует хлеба, мяса, молока и других продуктов. Колхозы района, не включая бывший Макарьевский, за годы войны поставили государству около 43 тыс. тонн зерна, тысячи тонн мяса и сотни тонн масла. Это, конечно, немного. Недостаток восполнялся повсюду за счет колхозников. Труд их не оплачивался ни деньгами, ни зерном, ни льняным маслом. Натуральные поставки, военный, сельскохозяйственный налоги, культсбор (“культурный” налог), самообложение, госзаймы и обязательное страхование имущества вконец разорили деревню. При этом только военный налог взимался с каждого трудоспособного по 600 рублей в год. Семья ежегодно должна поставить мяса 40 кг, молока при жирности 3,8% 310 литров, яиц 130, шерсти 220 граммов с овцы, картофеля более 100 кг, лука 30 кг. При жирности молока ниже требуемой семья была вынуждена дополнительно приносить на молочный пункт до 80-100 и более литров. Налоги и натуральные поставки агенты собирали в последние годы, можно сказать, силой. Народ за три года основательно обеднел. Порой чиновники творили произвол. Со слов колхозницы Марии Ронжиной (д. Калижонки), за несвоевременную поставку мяса уполномоченный Наркомата заготовок Алексей Бусыгин в тот 45-й год, переступив порог, заявил: накопилась пеня, забираю овцу. Выбрав крупное животное, увел неизвестно куда и кому. Этот человек всю обслуживаемую округу держал в страхе.

Второй случай более тяжелый. Стояла осень. Выпал тонкий снежок. Этот же заготовитель в деревне Поповщина, распахнув дверь избы бедной вдовы, рявкнул: “Сидоровна дома?” “Нет. В поле картошку копает”, - робко произнесла 17-летняя дочь хозяйки Маруся, белолицая, высокая и стройная красавица. “Государство второй год не получает мясо от вас. Овец нет, теленка тоже нет, забираю корову”, - агент грозно произнес слова приговора. По неизвестной причине он сорвал замок с двери клети, вскрыл сундук, перерыл в нем хранившиеся холстины, скатерти и прочие бедные пожитки. И,не найдя что-либо пригодное, снял со стены веревку и вошел во двор. Накинув петлю на рога коровы, спокойно ее повел. Маруся, в одном изношенном платье, ^босая, ухватилась за свою кормилицу. Навзрыд плача, она пыталась остановить: “Погоди, ма-ма-то... ма-ма скоро придет, не уводи... как мы без коровы-то?..”

Плач босой девушки, бежавшей по выпавшему снежку, не тронул чиновника. Схватив Марусю за плечо, он швырнул ее на землю. Неизвестно, сколько времени лежала вздрагивающая от испуга и холода девушка на земле. Эпизод закончился трагично:Маруся простудилась и заболела, потеряла рассудок. Ее отправили в психобольницу. Оттуда она тоже босая бежала домой. Ее задержали и вернули. Там она и скончалась на 21 году от роду. Печальный рассказ о Марусе автор не раз слышал от колхозниц. Подобные дикие сцены этот агент безнаказанно устраивал в своей округе многие годы.

Подписка на госзаймы проходила также болезненно. Газеты, спустя день-два, печатали восторженные сообщения о добровольной подписке большинства населения на 150 процентов месячного заработка. Кампания подписки готовилась заранее. После подписки бухгалтерия удерживала сумму частями из зарплаты в течение 10 месяцев. Сложнее обстояло дело в колхозах. Партийное руководство и сельсовет заранее готовили актив из партийцев, учителей и других лиц и направляли с подписными листами в деревни. Порой активисты часами уговаривали домохозяйку расписаться в листе. Иной раз они оставались до полуночи и даже до утра, ожидая, когда хозяйка сломится.

Известен редкий случай подписки в бывшем Макарьевском районе. Райком партии направил милиционера в деревню Парюг (колхоз “Красный партизан”) провести собрание по подписке на заем. Уполномоченный, товарищ Пупышев, явился в полной форме, с наганом. Председатель колхоза дает слово уполномоченному. Пупышев, стукнув рукояткой нагана по столу, потребовал от колхозников подходить и расписываться. “Кто откажется, тот враг, тот пособник Гитлера. Деньги нужны для победы над фашистами. Они нужны, чтобы вооружать, кормить, обувать и одевать Красную Армию. Трудно нам всем, а на фронте еще труднее. Кто откажется от подписки, того забираю как врага народа и везу в райцентр, в отделение НКВД. А там знают, что надо делать с такими”, - закончил немногословную речь милиционер.

На заседании исполкома райсовета, как и в прежние годы, периодически заслушивают председателей колхозов и принимают решения о состоянии дел в животноводстве, вывозе на поля навоза и подготовке к севу, о лесозаготовке и других текущих делах. Особо обсуждался вопрос о бережном отношении к лошадям. Лошадь - и транспорт, и пахарь, и воин. Вся человеческая история на евразийском материке связана с этим быстроходным, выносливым, умным, легко поддающимся обучению и управлению животным. Однако в начале войны впервые в наших местах появились рабочие быки - волы. Их эвакуировали из западных областей. Вятские колхозники быстро освоили их. Сила вола мощная, но медленно действующая. Лошадей для тягловых работ не хватало, тем более, что лучших из них мобилизовали на войну. Со временем кузнецы научились подковывать задние ноги быков, чтобы не скользили копыта на зимних тягловых работах. Подростки-парни неохотно впрягали быков в телегу, сани и плуг. Они обижались на бригадиров, которые закрепляли за ними волов, считая это оскорблением их достоинства. Острыми шутками девчонки осыпали тех, кто управлял малоподвижными животными. Через месяц-два на вечерках девушки, дробя каблуками бара-бушку (народный танец), пели частушку:

Сердце болит. И под сердцем токает:
Мой миленок на быке шофером работает.

Три года животноводческие помещения не ремонтированы: некому это делать. Окна и щели заткнуты соломой. В конюшнях и скотных дворах накопились горы навоза и лужи навозной жижи. Немало лошадей худосочных: им не хватает овса и сена. Некоторые из них хронически болеют онхоцеркозом с образованием на холке гнойных опухолей. У многих - потертости кожи под хомутом. Кое-где возникли вспышки инфекционной анемии и миогло-бинурии - неизлечимых болезней. Вспашка и сев в значительной мере зависели от здоровья коня. Вопрос о готовности его к весенним работам особо важный. Он включен и в повестки заседаний сельсоветов.

Как всегда, дело не обходилось без юмора. На заседании в Игумновском Совете было предложено записать в протокол: запретить езду на лошади бегом, чтобы сохранить ее силы к весне. За неисполнение - штраф 20 рублей. Приглашенный на Совет старичок Анисим Николаевич, лукаво улыбнувшись сквозь усы и бороду, попросил слово: “Если поеду с горки и не смогу удержать лошадь, мне тоже штраф?” Смех пробежал по заседающим.

Удой молочного стада настолько мал, что доярки от десяти общественных коров надаивают зимой не более полведра в день. Истощенные животные не в силах растелиться без помощи фельдшера. Много коров яловых, т.е. не дающих приплода. Стучится весна. Ослабленных коров, не способных держаться на ногах, бабы и старики поднимают на веревках, концы подвязывают к переводам, а весной вытаскивают таких на солнышко.

Лесозаготовка - мучительная зимняя страда. С 50-х годов заготовка древесины проводится леспромхозами. До этого времени власти каждому колхозу доводили план выработки. Принудительная, тяжелая и неоплачиваемая работа в отрыве от семьи оставила самые мрачные воспоминания крестьян. Правление колхоза направляет женщин, девушек и подростков иногда в отдаленные лесные места за десятки и сотни километров. До войны зимой в леса посылали работать в основном мужиков, парней и девушек. Часть колхозников выезжала на лошадях. Во время войны для работ в лесу использовали не только лошадей, но и быков. Плачут женщины: на кого оставить детей и домашнее хозяйство? Валить 30-40-метровые деревья, срубать сучки, распиливать на части, возить их на лошадях и быках, складывать в штабели - труд тяжелейший. А снега в лесу глубокие. Не женская, не девичья и не подростковая работа! Девчонки с юного возраста надрывали неокрепшие чрева. Закончив рабочий день, люди шли ночевать в бараки с мыслью поесть что-нибудь в столовой и уснуть-забыться. В столовых (они были не везде) кормили бесплатно. Пища не отличалась ни вкусом, ни калорийностью. Поэтому колхозы иногда выдавали отъезжающим муку для выпечки сухарей. По воспоминаниям Марии Алексеевны Батаевой (д. Бусыгины), ее, 14-летнюю девушку, вместе с другими направили на полгода в лес, что вблизи Верещалок, по Горьковской железной дороге. Бригада заготовляла дрова (поленья) длиной метр для топки паровозов. Норма в день - 2,5 кубометра Дров. За ее перевыполнение премировали керосином, спичками или отрезом ткани на платье. Жили в бараках, питались своими продуктами (гороховый кисель, сухари), пищу готовили на плите в бараке. Спали на нарах. В некоторых лесозаготовительных участках действовали клубы, в которых изредка демонстрировали кинофильмы.

Евдокию Никитичну Котельникову (молотниковская деревня Бусыгины) вот уже полтора десятка зим, с девического возраста, посылают в лес. Муж на фронте. Малых детей, скот и все домашнее хозяйство всякий раз оставляет на попечение 80-летней свекрови, которая сама нуждается в помощи. Поплачет ночью в подушку эти добросовестная и безотказная труженица, да безропотно едет в лес.

Лиц, сбегавших из леса, милиция вылавливала и отправляла обратно. А за повторные побеги совершеннолетних судили с приговором отбытия в местах заключения до 5 лет. С применением этой меры в годы войны побеги прекратились. К весне люди возвращались из лесов усталыми, заросшими, со вшами, в лаптях. Их ждали полевые работы.

Заготовка дров для нужд семьи представляла одну из проблем. На охране лесов бдительно стояли объездчики и лесники. За спиленную елку без разрешения и оплаты лесничество наказывало штрафом. Женщины и тут нашли выход. Они, как кошки, забирались с топором на верхушки елок и, спускаясь, рубили верхние сучья. Собранные в лесу сучья ночью отвозили на санках домой. А голые елки при этом превращались в сухостойник. А их-то, пожалуйста, руби без разрешения.

Распад крупных колхозов на мелкие хозяйства кое-где не обошелся без юмора. Так, возникший новый колхоз “Заря” на землях крупного, до войны самого богатого хозяйства “Путь к социализму”, состоял из четырех бедных деревень: Васенины, Калижонки, Поповщина, Батаевы, расположенных на особо скудных угодьях. Потрясающее разорение не мешало подростковой молодежи устраивать вечерки, плясать, петь частушки и смеяться над своей бедностью. Раз кто-то в шутку назвал колхоз инициалами перечисленных деревень - ВКПБ. Ярлык прочно прилип к колхозу и держался до тех пор, пока он не вошел в состав прежнего крупного хозяйства. По воспоминаниям Ивана Ронжина (д. Калижонки), когда группа парней и девушек с гармошкой появлялась на вечерке в соседнем колхозе, ее встречали громким возгласом: “Да здравствует ВКПБ!”

Весна. В деревне кончаются бедные запасы кормов для животных и продуктов питания. За годы войны накопился опыт снимать солому с крыш и ею кормить, пусть не досыта, животных. Население деревни с наступлением весны и лета переходит на питание природными продуктами. Из них самые первые - “песты”, то есть полевые хвощи. Их пестообразные головки - спороносные колоски - поедаются и в сыром, и в отваренном виде. На прошлогодних картофельных полях взрослые и дети лопаткой отыскивают перезимовавшие клубни. Дома снимают кожуру с картофеля, а белую крахмальную массу толкут в чугунке с “пестами” и варят. Блюдо готово. Кроме этого, при переборке клубней в картофелехранилищах и отборе их для посадки разрешалось женщинам брать себе гнилые клубни. Освободив загнивший картофель от червячков, колхозники поедали его в вареном виде. Летом заготовляли “пыжину”, полученную путем срезания и сушки головок клевера-семенника. Собирали семена лебеды, щавеля, крапивы, головки льна (без семени) - куколь. Высушенные плоды этих растений и “пестов” крестьяне мололи на ручных мельницах (они имелись почти в каждой семье со времени голода в 1921 г.), смешивали с картофелем и пекли лепешки.

Заметим, лепешки, о которых идет речь, не ели ни кошки, ни собаки, не прикасались клювом ни вороны, ни галки и никакая другая птица. Из свежих листьев крапивы деревня варила щи. (Кстати, содержащиеся в крапиве аминокислоты не уступают таковым у животных белков, а по составу витаминов крапиве нет равных растений. В далеком прошлом русские крестьяне и даже дворяне выращивали крапиву на грядках для употребления в пищу.- Г.К.)

Такое питание в деревне не всегда обходилось благополучно. Так, собранные весной колоски зерновых, использованные в пищу, вызывали до этого неизвестную болезнь - токсическую ангину. Она протекала в форме тяжелого токсикоза, иногда со смертельным исходом. Вскоре ученые-биологи и медики установили причину болезни, которой оказался патогенный грибок, поселившийся на перезимовавшем в поле зерне, изыскали лекарства и предложили профилактику.

Коровы не жаловали владельцев обильными удоями. Крестьяне раньше говорили: молоко у коровы - на языке. Откуда оно появится после весенней бескормицы и на далеко не сочных пастбищах, отведенных для личного скота? Надо заметить и то, что к концу войны появились бескоровные семьи. Бедность деревни углублялась.

Заготовка сена - проблема в личном хозяйстве. В редком колхозе разрешалось косить траву на общественных лугах, причем после завершения сенокоса. Косили обычно украдкой в лесу на обочинах дорог, заброшенных землях. А ночью сено таскали на себе в сеновалы. Неразрешенная заготовка сена рассматривалась как разбазаривание колхозной собственности, подлежала изъятию его и штрафу.

Итак, здесь, в тылу, деревня билась с голодом. И, борясь за выживание, кормила, хотя и несытно, государство.

Несмотря на военное, полуголодное, а зимой и холодное время, молодежь устраивала вечерки то в одной, то в другой деревне почти каждую неделю. Танцевали под гармошку обычно кадриль, реже фокстрот, вальс, танго, а также барабушку с частушками, которую основательно начала вытеснять “Семеновна” также с частушками, но своеобразного напева.

Берлинская стратегическая операция под руководством Г. К. Жукова начата 16 апреля. 25 апреля войска Г. К. Жукова и И. С. Конева соединились, завершив окружение берлинской группировки врага. Битва идет в самой столице. 29 апреля, утром, начались бои за Рейхстаг (здание парламента). Самодельное знамя Победы первыми водрузили 30 апреля на крыше Рейхстага русские разведчики 674-го полка Г. Булатов и В. Проваторов. Об этом было доложено к 15 часам Жукову (Г. К. Жуков. “Воспоминания и размышления”. М. 1969, с. 673). Несколько часов оно было единственным. Однако, по официальным сообщениям, знамя над Рейхстагом первыми установили разведчики 756 полка М. Егоров и М. Кантария. При этом в документах полка сведения о знамени изложены противоречиво:в одном из них водружение его относится к вечеру 29, а в другом - к вечеру 30 апреля. Автор этих строк склонен верить Г. К. Жукову. Участие Кантария не исключается, но оно было позже. Важно в этой акции участие бойца грузинской нации. Понятно:Красное знамя над Рейхстагом - политический символ Победы, к которой наш народ вел сын Грузии.

2 мая войска Жукова и Конева, полностью разгромив берлинскую группировку, овладели всей столицей Германии. По сути война закончилась 2 мая. Мы потеряли в Берлинской операции примерно 600 тыс. человек (без учета раненых). Дорогая цена. Москва возвестила миру: Берлин пал!

Россия (так за рубежом называли СССР) глазами планеты виделась сильнейшей державой. Однако итоговые оценки войны не совпадают. На Западе немало формировалось лживых представлений о роли СССР в причинах войны и о победе. Некоторые политики трубили: мир спасли от фашизма американцы и англичане. Давайте вспомним: США и Англия обязались открыть второй фронт в 42-м. Мы, выбиваясь из сил, наивно ждали: вот-вот они высадят войска в тылу немцев. Но это случилось только 6-го июня 44-го. К этому времени Красная Армия освободила почти всю нашу территорию. Миру стало ясно: Россия способна своими силами разгромить Германию. Союзники не спешили помочь нам. Их устраивало обескровливание русских и немцев, чтобы на издыхании тех и других предъявить условия и завершить войну своей победой. Но русский народ, руководимый Коммунистической партией, ценою моря пролитой крови и благодаря организованности, отваге и способности повести за собой другие народы СССР, перемолол немецкие армии. Газеты всего мира на первых полосах сообщали о взятии столицы Германии: “Русские в Берлине, конец войне”. Оставалось подавить отдельные очаги сопротивления. Слава о Г. К. Жукове, крестьянском сыне Калужской губернии, неслась по эфиру и газетами, как о самом выдающемся полководце XX века. На 8 мая назначено в Берлине подписание исторического акта капитуляции Германии в присутствии военных делегаций союзников. По воспоминаниям маршала авиации С. И. Руденко (газета “Труд”, 7 мая. 1994г.), “...делегации привезли Жукову подарки. Чувствовалось, что он для них был кумир. Просто кумир. К нему относились и почтительно, и с удивлением, что он - такой вот Жуков”. В тот день подписание акта, назначенное на 18 часов, не состоялось: глава немецкой стороны Кейтель предложил подписать акт о мирном договоре. Но Г. К. Жуков потребовал только капитуляцию! И лишь около полуночи немецкая сторона дала согласие. Зал готов. Делегации и корреспонденты ожидают тех, кто будет подписывать. Открылась дверь. Г. К. Жуков переступил порог - гром аплодисментов! Произнеся вступительную часть, он приказал: “Ввести немецкую делегацию!” Русский комендант ввел Кейтеля в парадном мундире и его сопровождавших. После подписания акта Жуков предложил немецкой делегации удалиться. На приеме Георгий Константинович, подняв бокал, первый тост предложил за победу, за глав правительств, за народы наших стран. Главы союзных делегаций, в их числе и американской, произносили тосты в основном в честь русских войск.

2. МАЙСКОЕ СНЕЖНОЕ УТРО. РАДОСТЬ В СЛЕЗАХ. ДЕРЕВЕНСКИЕ ПЕРВОВЕСТНИКИ.

9 мая. Среда. Белое утро. Хлопьями падает снег, покрывая крыши домов, улицы, поля и леса. Снежный покров на полях достиг 10 сантиметров. В ранний час радио принесло в Котельнич важное государственное сообщение: кончилась война! Победа! Подписан акт о полной и безоговорочной капитуляции Германии! Горожане выходят на улицы. Каждый хочет поделиться долгожданной вестью. Люди, радуясь, обнимаются, целуются и плачут. Жители города встречают первый день без войны. А снег лениво падает и падает. Не сон ли это? Не верится: встали утром - и нет войны! На пороге каждого дома, каждой квартиры четыре года сидели в обнимку горе, голод и холод. Эти призраки не спешат и теперь расстаться с обжитыми местами. Но как бы то ни было, то снежное утро осветило людей томительной надеждой возвращения живых мужей, отцов, сыновей и дочерей к родным очагам, семьям, а также надеждой каждого насытиться вволю черным хлебушком, да притом посыпанным солью и в припивку с водой. Это, пожалуй, потолок желаний котельничан в то первое утро мирной жизни.

Сообщение о Победе по радио передавалось в тот день многократно. Несмотря на холод и снег, тысячи горожан двинулись от своих производств, учреждений и квартир колоннами с высоко поднятыми знаменами по улицам к Дому культуры. В 10 часов начался митинг. От райкома партии, исполкома райсовета и горсовета выступил секретарь райкома партии Шатов. Он повторил сообщение, полученное по радио. Криками “ура!” и бурей аплодисментов ответили горожане на слова о капитуляции Германии. Выступающие на митинге клялись работать еще напряженнее, чтобы быстрее ликвидировать последствия военной разрухи. Митинги продолжались в учреждениях и на производствах. Несмотря на непогоду, город гулял до вечера. Инвалиды-фронтовики, встречаясь на улице, обнимались и плакали. Некоторые из них, успев глотнуть горькой, вышли на улицу “тепленькими”. Одновременно был обнародован Указ Президиума Верховного Совета СССР об объявлении 9 мая праздником Победы и нерабочим днем.

Деревня утром оставалась в неведении: в ней нет ни телефона, ни электричества, ни радиоприемников. Телефонизированы только сельсоветы и конторы прилегающих к городу колхозов. Райком партии потребовал от сельсоветов немедленно оповестить деревни любыми способами. Школа - наиболее подвижное средство оповещения.

Итак, мысленно удалимся в одно из глубинных сел - Курино и его окрестные деревни. Весеннее утро необычное. Начавшийся ночью снегопад неузнаваемо изменил пейзаж: кругом бело. Ничто, казалось, не предвещало особенного жителям, привыкшим к затянувшейся на годы однообразно печальной жизни. Однако куринцы не могли не обратить внимание в то утро на странное поведение учительниц, идущих в школу. Елизавета Ефатовна, 30-летняя женщина, по непонятной причине, что-то напевая, движется с приплясом, шлепая ногами по грязи, покрытой снегом. А руками, в одной из которой сумка, она плавно размахивает. “Уж не пьяная ли? Да с чего бы это?..” - размышляют селяне. За ней идут еще две учительницы и тоже с причудливым поведением. Размахивая руками, они пляшут. У обеих по радостным лицам катятся слезы. У одной из них раскрылся портфель, и при очередном взмахе рукой рассыпались школьные тетради по грязной улице, припущенной снегом. Ученики с удивлением смотрят на них через оконные стекла. Многие из них, не испытывая терпение, бегут тоже в школу. А те, приплясывая, выкрикивают: “Бабы! Кончилась война! Война-то, бабы, ко-ончилась!..”

Директор семилетней школы, собрав учителей и учеников в одном из классов, обращается к ним: “Войне настал конец”. Его лицо от волнения покрылось красными пятнами. “Мы победили,- продолжает директор, - мы разбили немцев. Это мы, русские!” Произнося прерывистым голосом речь, он слегка размахивает левой рукой. А правый пустой рукав пиджака свободно качается. Кулаком единственной руки вытирает навернувшуюся слезу. Да, победил этот русский человек! Он один из собравшихся всем своим существом чувствует глубже цену страшно тяжелой и дорогой Победы. “Занятий сегодня не будет, - заявил директор. - Всех распускаю. Бегите, ребята, домой. По дорогам, в каждой деревне, в каждом доме, всем встречным говорите: кончилась воина, мы победили! Бегите, дети!”

И потекли первовестники Победы по разным направлениям, как птички полетели, неся в клювиках долгожданную весть. Чавкают их ноги разбитыми старыми башмаками и сапогами в снежной грязи дорог.

Одна из дальних дорог от Курино пролегает через деревни Мостовая, Немтенки, Едомины, Гребеневы, Онучины, Верхние и Нижние Цыпухины, Казенная и Наботеловы. Далее начинаются земли Красногорья. В каждой деревне ребята стучат в окна, ворота, выкрикивают, как им велел директор: “Кончилась война, мы победили!” Старик в рваном полушубке и в старенькой шапке-ушанке остановился на улице деревни Мостовая: “Это вы-то победили? Кто вам сказал-то?” - “Директор...” И бегут гонцы к следующему дому. В деревне Едомины долго стучали в окна ветхой избы, покрытой соломенной крышей, с покосившимися окошками. Никто не откликается. Хотели бежать дальше. Но вот вылезла из ворот старенькая-престаренькая бабушка в изношенной до лохмотьев фуфайке: “Пошто торкаете-то, чего стреслося?..” А ребята на разные голоса: “Война кончилась, бабушка!” - “Али правда?.. Слава Богу! А я уж, было, собралася на иной свет. Да беда: хоронить-то некому. Пока обожду. Вот придут мужики с войны, дак, может, выкопают могилу. Отпевать-то вот нет попа. А неуж правда, война-то кончилася?.. Поди, смеетеся над старухой?”

Редко какая женщина от неожиданной вести не вытрет то рукавом, то фартуком, то ладошкой глаза. “Слава Богу, - крестятся старушки, - наконец-то... кончилась”. Жительница деревни Казенная Евдокия Михайловна Скурихина со скорбным лицом тихо вполголоса шепчет: “Господи, кто мне вернет с войны мужа и сына? Слез-то больше нет: все по ночам выревела”. Троих проводила Евдокия на войну -мужа Ивана Леонтьевича, сыновей Виктора и Николая. Только один вернулся - Виктор, да и тот весь израненный, с перебитой ногой. Семей, подобных этой, немало у нас и во всей России. Ушли на войну отец, трое и более сыновей. Горько оплакивали их осиротевшие матери и жены.

Группы бегущих учеников, по мере движения, тают: каждый из них, добежав до своей деревни, прекращает путь. Так по грязи и холоду, голодные, мокрые от влажного снега, в истоптанных и разбитых башмаках и сапогах, в изношенной одежонке, эти восьми-тринадцатилетние марафонцы несли выстраданную до слез весть по всем проселкам.

Уставшая девочка Люба Абрамова, ученица шестого класса, добежав до своей деревни Наботеловы и дома кое-как пообедав, залезла на истопленную печь. Ей, усталой и продрогшей, а теперь расслабившейся в тепле, все военные годы казались серой, голодной и нескончаемо тянувшейся полосой. Но при всем этом душа девочки в тот час наполнилась живительной теплотой и радостью за себя: она первая принесла благую весть в родную деревню. Ее занимала еще одна мысль, которой она не замедлила поделиться с матерью Клавдией Антоновной: старший брат Михаил, лейтенант авиации, скоро вернется домой и продолжит учебу в Уральском горном институте. Но судьба Михаила Ивано- вича Абрамова, 23-летнего офицера, после штурма и взятия Берлина унесет с боевыми друзьями на вторую войну - с Японией. Там он навечно сложит свои молодые крылья под небом Южного Сахалина. Обеим им, и девочке, и маме, как и всем, было невдомек о продолжении и завершении Великой Отечественной где-то далеко-далеко, на Востоке и Тихом океане.

Победная весть такими же весенними ручейками растекалась в то майское утро от сел до каждой деревни и каждого дома по всей российской земле. Слава тем маленьким первовестникам! Да пусть будут вечно помнить потомки и тех, кто первым возвестил измученной деревне Победу и конец четырехлетнего побоища с немцами!

В последующие дни и недели мая котельничане города и деревни активно обсуждали волновавшую их тему Победы. Вот придут с войны мужики и парни, возьмутся за работу и поправят жизнь - так размышляли многие. Но деревенские старики не всегда разделяли желаемые надежды.

Тема Великой войны и Победы будет вечной. Но в ней немало и того, что предается забвению. Никто не предполагал, что И. В. Сталин 24 мая 45-го на приеме в Кремле командующих войсками поднимет бокал и произнесет исторический тост: “Я пью прежде всего за здоровье русского народа, потому что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза”. И далее: “...он (русский народ - Г. К.) заслужил в этой войне общее признание, как руководящая сила Советского Союза среди всех народов нашей страны”. И еще: “-у него (русского народа - Г. К.) имеется ясный ум, стойкий характер и терпение”. Вождь заявил об ошибках руководства и отчаянном положении государства в 1941-1942 годах. Другой народ не выдержал бы всего этого и потребовал заключения мира с Германией. “Но русский народ... пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии”. Сталин закончил: “Спасибо ему, русскому народу, за доверие! За здоровье русского народа!”

Спасибо тебе посмертное, Иосиф Виссарионович, за здравицу, хотя и ты немало испил русской крови. Но ты - единственный из всех правителей за последние 78 лет, признавший всемирно историческую роль нашего народа. Прошли годы, и слова Сталина о величии русского народа затерлись затасканными политическими фразами. Как и раньше, попытка признания великорусского достоинства считается преступным национализмом.

3. В ТО ПЕРВОЕ МИРНОЕ ЛЕТО... С ВОЙНОЙ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ

В быту почти ничего не изменилось: та же напряженная и полуголодная жизнь с нормированным распределением продуктов питания в городе. Однако горожане за годы войны приспособились к трудностям, обзаведясь огородными участками. Лопатками вскопаны под картофель и овощи выделенные участки за городом, а также склоны оврагов, пустыри, места мусорных свалок, бывшие газоны и даже окраины улиц.

Весенние полевые работы затянулись. С окончанием сева в колхозах разрешается сеять зерновые, сажать картофель и овощи на личных приусадебных участках. Не всякий колхоз предоставлял лошадей для вспашки личных огородов. Уставшие кони нуждаются в отдыхе. За время войны колхозники организовались и нашли простой выход, а именно: пахать на себе. И вот в конце мая-начале июня можно было видеть в деревне, правда, не в каждой, весьма нерадостную, но живую картину: шесть женщин тащат плуг. Из них две справа, две слева тянут железное орудие за лямки, привязанные к вальку плуга, в середине - коренная “лошадка”, более молодая и крепкая женщина, а шестая управляет плугом, держась за ручки. Иногда правит плугом согбенный старик в лаптях. Вот так по очереди женщины обрабатывали свои осырки! (приусадебные участки). Не случайно по России зазвучал в те годы унылый напев:

Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик.

Если пахали не виданным в истории способом, то сеяли по-старинному - из лукошка или ведра с лямкой через плечо. Чаще сеяли старики. Взяв правой рукой горсть зерна из лукошка, сеятель бросает в стенку его. Зерно, ударяясь, равномерно рассыпается и дождиком падает в землю. Это делается согласованно с шагом, направо и налево. Так сеяли в собственных участках и на колхозных полях.

В городе и районе распространяются необычные слухи о богатых посылках из Германии. Они оказались достоверными, но посылки не столь богатыми, и притом получали их весьма немногие семьи фронтовиков. Радовались им, конечно, домочадцы, а больше всего матери и жены. Но с грустью воспринимались эти вести в тех семьях, в которые война заглянула похоронками, а также и в те, куда годами не поступали какие-либо известия с фронта. В посылочных ящиках содержались пальто, плащи, костюмы, платья, юбки, белье, чулки, одеяла, простыни, даже перины, подушки, и прочие вещи. Вскоре девчата из этих семей появились на вечерах в платьях из пан-бархата и креп-сатина. Командование разрешало высылать посылки офицерам до 10, а солдатам до 5 килограммов весом раз в месяц.

Шестиклассница Люба Абрамова, не задумываясь, пишет письмо брату-лейтенанту в Германию (привожу часть письма по воспоминанию Любы): “Миша, обносились я и мама, не в чем мне в школу ходить. Старые ботинки износились. Сапожник Григорий отказался ремонтировать, говорит, подошвы не за что укрепить. А чулки, что подарила сестра Шура, распустились. Я их ушью, а через день еще больше распустятся. Не вышлешь ли, Миша, мне ботинки и чулки? Денег у мамы нет не то чтобы купить ботинки, но и на лапти не хватит. Старое платье, которое мама сшила из твоей рубахи, помнишь, в полоску-то была серенькая, тоже износилось, да и коротко стало. Бабы говорят: Василий Спиридонович выслал из Германии 40 посылок. Вся семья оделась и обулась. И спят-то они на трех перинах. Как хорошо-то... Вчера приходил финагент и говорил, что если не уплатим налог за прошлый год, то опишет имущество и увезет в город. А какое имущество у нас? Самовар старый, да и у него кран протекает. Если можешь, Миша, помоги нам. Больше мы не смеем тебя просить. Война-то уж кончилась. Бабы говорят, отпустят мужиков и парней, может, не всех, молодые-то еще послужат. Напиши, когда тебя отпустят, ты ведь по лету четыре года воюешь...” Через 28 дней Любина мама Клавдия Антоновна получила письмо из самого Берлина. Михаил поблагодарил сестренку за письмо и тут же огорчил ее:

“... Мародерством, Люба, я не занимаюсь и никогда не пойду на это. На днях вышлю маме денежный аттестат, по которому она будет получать мой оклад. Уплатите налог и купите обувь и одежду. Деньги не жалейте и не копите, а расходуйте на нужды. Когда меня демобилизуют, я не знаю. Жизнь наша военная, и никто не ведает, что ждет завтра...”

Не надо думать, дорогой читатель, что русские солдаты и офицеры мародерствовали. Военным платили за службу за границей оккупационными марками, которые приравнивались к национальной валюте. Поэтому военнослужащие могли покупать вещи и высылать их на родину. Однако не надо и греха таить: солдаты, заходя в брошенные дома и магазины, владельцы которых бежали на Запад, иногда не упускали возможность поживиться. Но и эти случаи пресекались командованием.

Наша армия не опускалась до уровня мародерства в истинном смысле слова, как это делали немецкие солдаты. Наоборот, Красная Армия помогала голодающему населению в оккупированных городах, организуя раздачу пищи из своих продовольственных запасов. Однако хулители России на весь мир поносили Советский Союз, называя его оккупантом и грабителем Европы. Советская Армия вынужденно ступила на ее земли, причем не грабить, а покончить с фашизмом. Злобные критики не желали вспомнить и то, что Германия, оккупировав половину европейской части СССР, вывозила эшелонами наш хлеб, скот, мясо, масло, каменный уголь, металл, лес, произведения искусства и, наконец, рабочую силу - молодежь - в германское рабство. Эшелоны почти ежедневно шли с награбленным богатством. Навязанная Германией война лишила жизни около 27 млн. советских людей и причинила невиданные в истории страдания и насилия нашему народу. Фашисты на нашей земле полностью или частично разрушили и сожгли 1710 городов и поселков, более 70 тыс. сел и деревень, свыше 6 млн. зданий, лишив крова около 25 млн. человек. Таковы факты, зафиксированные историей. Заканчивая фрагмент, автор предоставляет самому читателю дать оценку тех немногочисленных посылок поступивших весной и летом 45-го в разграбленную захватчиками нашу Родину.

Торговля в городе и селе оскудела, ассортимент товаров еще более сузился. Цены разные: по нормированному снабжению - твердые, т. е. они не изменились, несмотря на незначительную инфляцию, а в комиссионных магазинах и на базаре - более высокие. В сельских магазинах на полу лежали груды лаптей, веревки, вожжи, хомуты, а за прилавком - гребенки, расчески, зеркальца и т. д. В магазинах было можно иногда купить в розлив любое количество водки и тут же, у прилавка, выпить. Водку также продавали и по спекулятивным ценам “из-под полы” в городе на рынке. На базаре, как и в годы войны, продолжал действовать и натуральный обмен: на муку и зерно можно купить одежду, обувь, ювелирные изделия и прочее.

В конце июня принят закон о демобилизации старших возрастов личного состава армии. Первой очередью предусматривалось демобилизовать 13 возрастов, начиная с 90-х годов рождения (XIX век) по 1910-й, и закончить роспуск их во второй половине 45-го. В законе записано: выдать единовременное денежное вознаграждение за каждый год службы на войне; местным властям предоставить работу в течение месяца со дня прибытия; обеспечить жилой площадью и топливом; оказывать помощь в обзаведении хозяйством.

В июле-августе город постепенно наполняется фронтовиками. Их пока мало, но они заметны: почти все одеты в военную форму, но без погон. У многих на груди - медали и ордена. Немало среди них инвалидов.

Сергей Иванович Некрасов, 1899 года рождения, от которого полтора года жена Таисия Яковлевна не получала писем, совсем неожиданно заявился в родную екатерининскую деревню Кардаковы. Жена, считая его погибшим, поминала “за упокой”. Сергей, будучи тяжело контуженным, потерял речь и впал в беспамятство. Находясь в госпитале, он не мог дать каких-либо сведений о себе и семье. Память, спустя год, начала восстанавливаться, а затем и речь. Появилась подвижность. И вот солдат на костылях в гимнастерке и пилотке, с вещевым мешком за спиной нежданно постучался в окно своего дома. Таисия, переставшая его ждать, испугалась: “Батюшки, не привидение ли с того света?..” Лет 10 жил старый солдат. Но смерть неотступно следила за ним. В то лето и позже ходили редкие слухи о возвращении с войны и таких, чьи имена значились в похоронках: “Пал смертью храбрых”.

Горожане по субботам и воскресеньям, вечерами, посещали горсад. Но сад уже не владел той притягательной силой и не наполнялся той массой отдыхающих, как до войны. На танцплощадке вместо духовой музыки и радиолы звучали кларнет или баян. Любителям пива не всегда удавалось встретиться у бочки с пенистой кружкой. Пройдут два-три лета - интерес к саду возродится: загремит, как и в былые годы, танцплощадка, наполнится, правда, не столь людно, аллея, в кафе соберутся на теплые встречи любители возлияний.

Деревня, несмотря на интенсивную занятость, все-таки отдыхала в религиозные праздники: люди по-прежнему собирались в традиционные места гуляний в Троицу, Духов день, Заговенье, Первое воскресенье, Петров и Ильин дни. Мужчины, встречаясь, спрашивали: где воевали, сколько перенесли ранений, интересовались судьбой родственников и соседей. Военная тема была основной при встречах. Молодежные вечерки устраивались почти в каждой деревне. Девчат много, но парней мало, очень мало. Обычно в роли парней выступали подростки. Танцевали на улицах, причем выбирали примечательные места: у крылечка, под черемухой или рябиной. Переборы гармошек и девичьи напевы продолжались до рассвета. Великим уважением пользовались вернувшиеся с войны по ранению ребята. Да и вели они себя на вечерках достойно.

Котельнич - железнодорожный узел. Деревянный вокзал, построенный в 1905 году с расчетом на поток пассажиров того времени, заполнен людьми, чемоданами, мешками, узлами. (Дополнительный зал, где теперь кассы, построен позже). Днями, ночами и неделями утомленные пассажиры маялись в очереди к кассе. (Кассы находились там, где ныне справочное бюро. Они разделялись на общие, для военных и командированных). Недобрая слава о вокзале и поездах всегда ходила в народе, тем более в военные годы. Кражи, карманные и вещевые, были нередкими. В городе поддерживались слухи, порой невероятные, о некоей “черной кошке” - криминальной организации. При этом даже мелкое воровство приписывали “кошке”. В сопоставлении с современным “демократическим” разгулом преступности те криминалы, кроме отдельных случаев, кажутся баловством.

По железным дорогам через Котельнич шли поезда, переполненные пассажирами. Проходя вдоль вагона, человек перешагивал через мешки, набитые неизвестно чем, котомки, чемоданы. Третью, багажную, полку - “высшую плацкарту” - успевали занять наиболее изворотливые пассажиры. Начавшаяся демобилизация и перегруппировка войск без транспорта неосуществимы. Продолжалась реэвакуация западного населения в свои области. Подвижной состав, износившийся за годы войны, сократился. А пассажирский поток нарастал. Транспорт не справлялся. Безбилетные пассажиры ехали на межвагонных площадках и подножках. Появилась новая категория пассажиров - “зайцы” на крышах вагонов. Ни паровозный дым, ни сквозной ветер, ни бешеная скорость и ни трагическая опасность - ничто не пугало “зайцев”. И вот Наркомат путей сообщения решил пустить в качестве пассажирских поездов товарные составы, оборудованные нарами для отдыха. Оказались и они плотно населенными.

Поезда двигались медленно, задерживаясь в пути. Ехали в них пассажиры одинокие, семьями и компаниями. Из вагонов порой доносились мелодии гармошки и аккордеона, песни, выкрики пьяных, непечатная брань, шумный разговор и детский плач. Пассажиры делили места отдыха, знакомились, влюблялись и даже женились в вагоне. Составы шли через Котельнич под номером 508. Не случайно за 508-м закрепилось шутейное название “пятьсот веселый”.

Приближается время уборки хлебов. В те годы в стране прочно сложилась система уполномоченных по организации уборки и поставки зерна государству. Райком партии посылал в колхозы коммунистов для контроля этих работ. Дело государственной важности. Иначе возможны потери зерна и задержка уборки. Уполномоченные, пользуясь властью, к сожалению, иногда допускали неумные способы наведения порядка.

При уборке зерновых жаткой и комбайном возникают естественные потери колосков. Учитывая низкую урожайность, партия ставит задачу: убрать урожай до единого колоска. В борьбе за хлеб на поля вывели и детей. Маленькие колхознички, ступая босыми ножками по стерне, выискивали хлебные злаки и складывали в корзинки. Дети, родившиеся в 30-х годах, всем своим малым существом познали цену хлеба. Вот так, в далекие годы страну кормили и те, кому было-то всего 8-10 лет от рода.

Уже наступила осень, но уборка зерновых и льна затянулась. В конце сентября выпал снег, причем обильный. Картошку выпахивали из-под снега. Холодно, грязно. Руки коченеют. В октябре снег растаял, уборка продолжалась.

Строгий режим жизни в деревне регулировался не только бригадиром, председателем, уполномоченным, но также нравственной обязанностью трудиться и системой коллективного труда. Невыход в поле или отставание в работе осуждалось членами бригады. Порой болезнь принималась как симуляция. Поэтому люди даже при недомогании старались не отстать от других. Большинство беременных женщин не считалось с существующим декретом об освобождении от работ. Настасья Матвеевна, славная труженица макарьевского колхоза “Новый строй”, ныне покойная, в то лето во время вязки снопов за жаткой почувствовала схватки. Схватки участились. Выронив из рук сноп и не сказав никому слова, эта молчаливая крестьянка, подхватив живот снизу, мелкими шажками побежала с поля. Присядет и снова бежит. Да так и бежала, временами приседая, до деревни. Настасья, не успев переступить порог, присела и... разродилась девочкой - девятым ребенком.

Война в Европе закончилась. Но вторая мировая продолжалась в Азии и на Тихом океане. Япония вела активные боевые действия с расчетом на мировое господство. Она не забывала и о захвате Дальнего Востока и Восточной Сибири. Япония после разгрома Германии оставалась одной из великих держав, стоявшей за продолжение второй мировой войны. На требование США, Англии и Китая от 26 июля 45-го о безоговорочной капитуляции она отказалась сложить оружие. Союзники обратились за военной помощью к СССР. Однако этот вопрос был предрешен еще на Крымской конференции руководителей СССР, США и Англии. Наше руководство учитывало при этом и историческое прошлое - внезапную агрессию Японии в 1904 г. и захват российских территорий - Курильских островов, Южного Сахалина и Порт-Артура. Япония также десятки лет держала в напряжении СССР, совершая военные провокации. В 1941-1942 годах она была готова совершить нападение на Союз, ожидая удобный момент в ходе наступательных действий Германии. Нашим войскам на Дальнем Востоке противостояли отборная Квантунская армия с численностью свыше миллиона человек, войска Манчжоу-Го, Внутренней Монголии и силы военно-морского флота Японии. После Победы над Германией СССР скрытно перебросил часть военных сил с Запада на Восток. Боевые действия развернулись 9 августа на фронте длиною свыше 4 тысяч километров. История не знала такой фронтовой протяженности. Численность наших войск к началу войны на Востоке составила 1,6 млн. человек. Несмотря на обширные пространства, безводные пустынно-степные, таежно-болотистые районы, горные массивы, речные преграды и отчаянное сопротивление врага, особенно самураев, Красная Армия показала блестящие образцы стратегического решения, каких мировая история войн не знала. Этому помог опыт войны с Германией. Благодаря СССР война закончилась не в 1947 году, как планировали союзники, а в начале сентября 1945-го. Победа над Японией стала завершающим этапом Великой Отечественной и второй мировой войн.

4. ДАВНО СОЛДАТА ДОМА ЖДУТ

С окончанием войны на Востоке и Тихом океане началась вторая очередь демобилизации личного состава действующих армий по 1918 год рождения, а также, независимо от возраста, учителей, агрономов, инженеров, техников, студентов институтов второго и старших курсов. В Котельниче на улицах и рынке, в питейных заведениях все более заметно появление мужчин, одетых в военную форму с погонами и без таковых. Среди них фронтовики, передвигающиеся на костылях или с палкой, с потерянной рукой или рукой на перевязи, с черной косой повязкой на глазу, с рубцами на лице, в колясках с ручным приводом и даже в примитивных колясках на шарикоподшипниках. Массовая демобилизация все-таки развернулась осенью. По рельсам России неспешно катятся эшелоны. На путях крупных станций встречаются составы с Запада и Востока. Опаленные войной солдаты приветливо машут руками: “Окуда вы?” - “Из Берлина! Из Вены! Из Праги! Из Будапешта! С Балкан! А вы?” - “Из Харбина! Из Порт-Артура! Из Мукдена! Из Кореи! С Курил! Из-под самой Японии!”. И дальше стучат колеса по стальным магистралям. По пути товарные составы с фронтовиками рассеиваются. В один из вечеров к Котельничу подкатил эшелон. На обезлюдевший перрон спустились из вагонов только двое - автор этих строк, 20-летний артиллерист, рядовой, и не известный ему пожилой сержант, 45-й - не 41-й. Тогда перрон волновался, плакал, дико ревел и днем, и ночью.

Начало зимы. Городской базар. На площади - обычная толкучка. В ходу торговли - бытовые вещи, в основном трофейные: кофты, жакеты, платья, пальто, костюмы, рубашки, белье, обувь, машинные иголки, зажигалки, губные гармошки, а также советские шинели, гимнастерки, брюки-галифе и т. д. Из-под полы ловко продают водку. Деревенская женщина меняет ярушник на старенькое байковое одеяло. А вот девушка стыдливо продает пайку черного хлеба. Мужчины столпились вокруг человека в офицерской шинели с немецким аккордеоном. Инструмент особым звучанием и сверкающей инкрустацией привлекает не покупателей, а зевак.

Автор, только что вернувшийся из армии, и двоюродный брат Александр Яковлевич Котельников, бывший ополченец, зашли на рынок. Только успели осмотреться, как неожиданно появился патруль. Офицер грозно вопросил меня:

- Почему болтаешься на рынке? Почему шинель не застегнута по форме? Отведите задержанного красноармейца в комендатуру! - приказал двоим из наряда.
Я, было, растерялся. Но Александр тут же заступился:
- Товарищ лейтенант! Это мой братишка, с войны... ночью приехал, совсем отпустили. Идем в баню, да вот зашли бутылку купить, встреча-то какая!.. Не забирайте: я, а не он виноват.
Я достал документ и подал офицеру.
- Застегни верхние крючки шинели и марш с рынка!..
- Слушаюсь, товарищ лейтенант, - сказал я, приложил правую руку к шапке и, повернувшись по Уставу, исполнил приказание.

На улице Труда, между железнодорожным и автобусным вокзалами, стоит обшитый двухэтажный старый дом салатного цвета под номером 42. Он примечателен тем, что 50 лет назад на первом этаже его располагалась столовая для фронтовиков. Обеды выдавали по талонам. Автора этих строк пригласил на обед двоюродный брат старший лейтенант Иван Николаевич Косолапов, вернувшийся по ранению в родное Карпушино. Обеденный зал заполнен. Шумный говор обедающих, снующие официантки в белых, но засаленных передниках, табачный дым, пар из раздаточного окна, дразнящий запах капустных щей - такова атмосфера зала. Иван Николаевич достал из кармана рулончик, оторвал два талона, сходные с трамвайными билетами, и подал официантке. При демобилизации я полагал, что талоны, которые получил, - трамвайные билеты. И тут, за столом, несказанно удивился. Минут через 10 мы обедали: щи с мясом, котлета, 200 граммов черного хлеба и стакан чая.

За соседним столиком шумно ведут разговор бывшие солдаты. На столе - две бутылки: одна порожняя, вторая - с водкой. Один из фронтовиков, делясь воспоминанием о ранении, завернул снизу гимнастерку, показывая рубцы на животе и груди. А второй, поглаживая бедро, жаловался:

- Не дает уснуть. Выпью стаканчик - другое дело. Осколок разворотил мякоть и раздробил кость. Врач, когда выписывал, сказал: плясать будешь. А пока хожу только с помощником, - указал на костыль.

Здесь были все равны - офицеры, сержанты, рядовые. Однако офицеры отличались от остальных тем, что приходили при погонах, гимнастерках с начищенными до блеска пуговицами, со свежими подворотничками. Пока мы обедали и присматривались к залу, ребята затащили на тележке инвалида без обеих ног. Ему быстро уступили место за столом. Позже оказалось, что он частый посетитель: многие знают его. Один из обедающих подал ему полстакана водки с кусочком хлеба и котлетой. Оживился инвалид:

- Дорогие мои! Родные! Одним крестом нас Гитлер с Геббельсом крестили. Будто, братцы, и не расставался с вами...

Еще один доброжелатель поднес ему полстакана. Лицо покраснело, глаза инвалида радостно засветились. Разговор, продолжаясь, зашел о его семье. И тут один из застольников задал неосторожный вопрос:

- Ну а как баба-то, приняла тебя?

- А что... рада, хоть такой-то пришел. Другие прописались там постоянно... Все шутит да меня успокаивает. Как-то утром на кухне говорит соседке: “Отгадай загадку”. “Какую?” - спрашивает, - “Без рук, без ног, а на бабу лезет”.

Не задумываясь та отвечает:

- Как же, знамо дело, хмель.

-Да не то ты... не на батог лезет-то, пойми ты, недогадливая! Смеется развеселившийся рассказчик, смеются другие вояки:

- Силен ты, брат!..

Мы продолжали, но не каждый день, обедать в гостеприимной столовой, пока не кончились талоны. Среди питающихся появлялись новые лица. По-прежнему велись беседы и стояли на столе бутылки с напитком, оживляющим беседы. А когда разговор касался женитьбы тех, кто не успел до войны окружить себя семьей, то обычно трепалась крылатая в то время шутка: ищу жену на три “К”. Это означало; с квартирой, картошкой и коровой. Шутка, возможно по форме, заимствована из германского представления о женщине, веками бытовавшего в Европе. Оно выражалось аббревиатурой из четырех “К”: киндер, кюхе, кирхе, клайдер, то есть в переводе: дети, кухня, церковь, платье. Эти “К” предельно ограничивали круг возможностей немецкой женщины и общего по содержанию не имели с русскими “К”,

Вояки шутили между собой и с официантками, ввертывая немецкие слова, из коих часто повторяли “шнапс” (водка), “фрау” (женщина), “медхен” (девушка), “данке” (спасибо) и т. д., бросали фронтовые афоризмы, подобные такому: не верь раненым и шоферам. Офицер-связист, по воспоминаниям о службе в 30-й запасной бригаде, известной солдатам под именем Гороховецких лагерей (Владимирская область), увлекал слушателей эротическими рассказами о шашнях старшины-ловеласа с местными дамами. И, покидая теплую компанию, закончил кратким анекдотом. Одна особа спрашивает вторую: “С кем встречаешься?” “С лейтенантом”, - та отвечает. “А ты с кем?” - “Со старшиной”. “Тебе повезло, - замечает вторая. - От лейтенанта одно удовольствие, а от старшины и удовольствие, и продовольствие”. Смеются слушатели: конечно, в каптерке старшины всегда найдутся хлеб, сало-лярд, тушенка, сахар, табак и мыло. Кстати, связист добавил, что тот старшина вел учет женских имен, причем список их перевалил за сотню. “А вел ли он учет недополученных полуголодными и замученными муштрой солдатами буханок, сахара и банок тушенки за свои многочисленные удовольствия?” - смеясь, задают вопрос фронтовики.

Подобные пункты питания действовали в 45-м по всем магистралям от Ленинграда до Владивостока. Сотни тысяч демобилизованных, не задумываясь, питались в них, поглощая плоды мучительного труда колхозников.

И еще одна бытовая деталь из жизни военной и послевоенной поры. Это заочные знакомства, начавшиеся в 43-м, между девушками тыла и военнослужащими. Переписка и обмен фотокарточками охватили всю Россию. Почтовая связь приводила даже к объяснению в любви. Парни, демобилизуясь, или пользуясь проездом, или же краткосрочным отпуском, навещали невест-заочниц. Фронтовые соколы залетали и в наш город. При этом особо пылкие были готовы с ходу расписаться в ЗАГСе. Так, в комнату дома 92 по улице Луначарского, где жила 18-летняя вполне симпатичная и скромная девушка Зоя В., товаровед райпотребсоюза, ранним утром настойчиво постучал младший лейтенант. С порога заявил о себе и тут же достал из полевой сумки письма и фото Зои. Впервые увидев ее, офицер немедля принимает решение:

“Приехал за тобой!” День-два ушли на сборы невесты и формальности по месту работы. Зоя, не успев поразмыслить, вихрем унеслась из Котельнича. Вот так, по-военному, перефразируя слова Юлия Цезаря: приехал, увидел, пленил.

Миллионы солдат из личного состава советских армий квартировали на оккупированных землях Европы и Азии. Каждому из нас, тогда де мобилизованному, выдавали подарки для семьи: кульки сахарного песка и белой муки, копченую колбасу, соленую рыбу, куски мыла, сигареты, турецкий табак и даже отрезы трофейных тканей. Поэтому большинство возвращалось на Родину не с пустыми чемоданами и вещевыми мешками. Встречи матерей, отцов, жен, детей, сестричек и братишек, которые за четыре года подросли, - все это волнительно и трудно описуемо. Матери, мучительно ожидавшие сыновей, плакали, обнимая их жилистыми руками. Радостные лица и слезы забыть невозможно. Почти в каждой семье кто-то не вернется, и никогда мать или жена не обнимет погибшего.

В город и деревню продолжают прибывать демобилизованные. Но большинство солдат еще служит. Войска наши стоят в Центральной и Восточной Европе, в Азии-Маньчжурии, Корее, на Курилах и Южном Сахалине. Роспуск армии будет продолжаться в 46-м и последующие годы.

По поводу встреч фронтовиков устраивали (правда, не во всех семьях) праздничный стол с приглашением родственников и соседей. Обычно стол “сервировали” блюдами с винегретом из картошки, моркови, свеклы, огурцов, квашеной капусты, а также ватрушками и рыбными пирогами, испеченными из ржаной муки. Мясные блюда - редкость. Что касается хлеба, то в городе к столу старались накопить пайки от карточной нормы, при этом помогали даже сами гости. Стол не обходился без водки, вина, самогона или браги. Конечно, беден стол. Но вынужденная бедность - не в упрек. Бедна и посуда, особенно в деревне: рюмок порой не хватало. Поэтому разливали водку и вино простым способом, а именно: хозяйка стола наливала спиртное, возможно, в единственную рюмку - она называлась размерчиком - и с помощью ее разносила по стаканам, чайным чашкам - у кого что стоит. Следовательно, каждые гость и гостья получали одинаковое количество водки или вина. Самогонку - изготовление ее вообще-то подлежало наказанию по статье Уголовного кодекса - обычно разливали из четвертной бутыли (три литра) по стаканам. Брагу пили тоже стаканами. На встречи с застольем нередко приглашали гармониста. Но это было не всегда. Иногда вечер сопровождал аккордеон.

Итак, застолье: искренние поздравления, хорошие слова за Победу и возвращение домой, шутки и все прочее.

Женщины, приняв одну-две дозы, по обыкновению запевают народную песню на слова И. 3. Сурикова “Что стоишь, качаясь, тонкая рябина”. Серая тоска одинокой рябины звучит в женских голосах: “...знать, судьба такая - век одной качаться”. Запевали ее, не сговариваясь: песня сама вырывалась из наболевшей груди. Пели ее и в городе, и в деревне. И по всей России она уныло звучала, напоминая о судьбе одинокой женщины или не вышедшей замуж девушки. Вспомнил народ и “Пряху” (“В низенькой светелке огонек горит...”), тоже с грустным напевом, и “Шумел камыш...” - не угасшую народную песню о печальной судьбе девушки. Пели и популярную песню на слова И. Исаковского и музыку Блантера “Катюша”. Фронтовые песни пели все - в городе и в деревне.

Это - особые песни. Помнится, на вечере за столом одна из девчат высоким голоском запела: “На позиции девушка провожала бойца...” (“Огонек”). Ее подхватили девичьи и женские голоса. Запел весь стол. Не обходились вечера без “Соловьев”: “Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат, пусть солдаты немного поспят...” Здесь, за столом, воображаются лирические образы соловьев и уснувших в лесу бойцов. Талантливая песня на слова А. Фатьянова и музыку В. Соловьева-Седого не может не тронуть и поныне человеческую душу. Полюбилась фронтовикам “Темная ночь, только пули свистят по степи... В темную ночь ты, любимая, знаю, не спишь и у детской кроватки тайком ты слезу вытираешь”.

Помнится, на одном из вечеров в городской квартире старшина развернул аккордеон и полилась мелодия “В лесу прифронтовом”. Зазвенели девичьи голоса. Подхватили солдаты: “С берез не слышен, не весом, слетает желтый лист. Старинный вальс “Осенний сон” играет гармонист... Под этот вальс весенним днем ходили мы на круг, под этот вальс в краю родном любили мы подруг... И вот он снова прозвучал в лесу прифронтовом, и каждый слушал и мечтал о чем-то дорогом. И каждый думал о своей, припомнив ту весну, и каждый знал - дорога к ней ведет через войну”.

Чудесная музыка Блантера и волнующие слова Исаковского сердечно тронули многих. Все замолкли. А эвакуированная из Новгорода Люся, молодая офицерская вдовушка с пухлыми губками и высоким бюстом, в белой кофточке, до этого бессловесно сидевшая за столом, в окончание песни прикладывала батистовый платочек к глазкам. Фронтовики принесли с войны и пели на вечерах одну из любимых песен - “В землянке”. Несколько слов об истории песни. Конец 41-го. Сражение за Москву. Снег. Стужа адская. Поэт Алексей Сурков в землянке пишет любимой женщине, эвакуированной в Пермь, письмо, полное любви и тоски: “...До тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага”. Композитор К. Листов, прочтя стихотворение, напечатанное в 42-м, пишет музыку. Так родилась песня. За короткое время она облетела все фронты. Слова переписывали в блокноты, на листочки и пели. А в письмах женам и любимым девушкам солдаты и офицеры включали строчки: “Я хочу, чтобы слышала ты, как тоскует мой голос живой...” Или: “... Мне в холодной землянке тепло от моей негасимой любви”. Дорогой фронтовик! Вспомни свои письма с войны и эту забытую песню. Она, верю, отогреет твою усталую душу в наше безумно печальное время. Вспомните и вы, милые, уже поседевшие женщины, что дорога с фронта к вам пролегала через землянки, окопы и поля битвы. Да, жаль, не все дошли к вам по этой дороге.

Однажды мне довелось услышать песню, автора которой в нашем полку никто не знал. “Дорогуша” - так называлась она. Ее пели солдаты после войны на вечерах и в праздники. Сейчас от нее в моей памяти остались лишь отдельные слова: “...Твое имя в лесу перед боем я ножом вырезал на сосне...” Песня воскрешает в воображении реальную сцену: рота, запав в лесу, готовится к атаке. Бойцы ждут сигнал. Солдат в последние минуты перед боем вырезает на дереве имя своей дорогой, которая ждет его там, далеко-далеко, быть может, на Вятке.

На снимке А. Скурихина (фотокопия В. Токаева) “За Победу и встречу!” запечатлены в октябре 45-го фронтовики-котельничане в деревне Боровики (колхоз “Маяк). Все трое - однофамильцы Вологжанины. Слева - Семен Филимонович, сапер, телефонист, участник битв под Сталинградом, освобождал Прагу. В середине - Андрей Модестович, артиллерист. Справа - Сергей Николаевич, лейтенант, командир роты, воевал на Калининском и Втором Прибалтийском фронтах. Встречи, подобные этой, были не редкость и в городе, и в деревне.

Итак, 45-й на исходе. Остаток года автор провел в Котельниче и родной деревне Трухины, куда семья из города была властями выселена с изъятием квартиры в то время, когда три сына защищали Отечество. Наконец, был мобилизован и 64-летний отец, но в трудармию. Военкомат, учитывая запредельный возраст, обязал его, мастера-пимоката, изготовлять на дому валенки для армии. При этом его труд не оплачивался. Однако он получил хлебную карточку с дневной нормой 500 граммов и был доволен. Более того, отец несказанно гордился тем, что не только всех сыновей послал на защиту Родины, но и сам встал в ряды нестроевых помощников действующей армии.

Беседуя вечерами с отцом, я поинтересовался: известны ли случаи дезертирства? “Знаю только об одном”, - ответил он.

При этом рассказал любопытный факт встречи с дезертирами в конце августа 42-го. В окрестности ходили слухи о том, что два дезертира крадут в погребах молоко, хлеб и прочие продукты. При этом один из них - житель макарьевской деревни Выползово - Андрейка, второй - неизвестный человек. Оба в военной форме и вооружены револьвером. Кстати, говорилось и о том, что они, сбежав из эшелона, который вез их на. фронт, на Яранском тракте убили милиционера и завладели его оружием.

Раз как-то ночью усиленно залаяла собака в ограде. Она лаяла в сторону гуменных ворот. Отец, прихватив ружье, открыл ворота и увидел при свете луны две фигуры военных, вскрывающих крышку улья. Он, вскинув ружье, предупредил:

- Вы дезертиры и грабители, буду стрелять. Один из них, направив револьвер на отца, ответил:

- Опусти, старик, ружье, вот мы-то и ловим дезертиров. Ты дай нам огонька прикурить да укажи, как выйти на шоссейную дорогу.

Видя превосходство в силе и более совершенное оружие у противника, отец пошел на перемирие и удовлетворил их просьбу. Утром по следу дезертиров прибыли к отцу четыре милиционера с сыскной собакой. Выслушав его рассказ, поехали ловить беглецов. В котюргинском лесу дезертирами была устроена землянка, в которой они скрывались в свободное время от набегов в деревни. Вот там их и блокировала милиция. Началась перестрелка. Однако отряд милиции, не выдержав сопротивления обороняющихся, отступил, причем без потерь. В один из сентябрьских дней школьники, идя по лесной тропинке, встретили человека в военной форме, обросшего бородой, грязного, который передвигался ползком. Он был ранен в ногу. Нога распухла, ходить не мог. Сняв с ноги ботинок, он попросил детей принести в нем воды, чтобы напиться. Напоив его, они пошли в школу, будучи уверенными, что встреченный человек - не кто иной, как Андрейка выползянский. В тот же день приехала милиция в лес и легко, без выстрела, пленила дезертира. Где же второй беглец? По-видимому, после ранения товарища, бежал, прихватив наган у Андрейки. Случаи дезертирства в наших местах были крайне редкими.

В конце декабря на стене районного Дома культуры появился плакат с изображением Деда Мороза и приглашением на новогодний бал. Около 23 часов автор пришел в ДК с надеждой встретить такой же яркий и теплый праздник, какой был 31 декабря 1940 года. Разочарованию не было предела. В помещении холодно. Раздевалка не работает. Городские дамы-модницы в зимних поношенных пальто и белых фетровых ботиках жмутся от холода, пряча руки в меховые муфты. На втором этаже, справа от зала, работает буфет. Переполнен мужской публикой. Тут же крутятся подростки. В комнате дымно от папирос. Буфетчица кричит: “Прекратите курить!” Но никто не слышит и не внемлет ей. Испившие мужчины с серьезным видом бывалых людей, продолжая выпивать, беседуют и курят. В центре актового зала - елка, небрежно, по-нищенски одетая, как бедная вдова. На сцене, за занавесом, скрипит заигранная пластинка. Встречающие Новый год, их немного, ходят по залу, согреваясь движением. Не встретив ни одного знакомого и не дождавшись 46-й, автор с холодной грустью покинул неуютный ДК.

5. СЛОВО О ВАС, ДОРОГИЕ ЖЕНЩИНЫ-ФРОНТОВИКИ

Тема эта особая. Автор приносит извинение за то, что не располагает материалом о многих из вас, славные фронтовики-женщины, и обращается с просьбой сообщить о себе, чтобы можно было написать отдельный очерк о том славном вкладе, который вы внесли в общее дело Победы.

Около миллиона девушек и молодых женщин были призваны для защиты Родины. Они делили все сложности фронтовой жизни под открытым небом, в стужу, снег, дождь, грязь и жару, в окопах, на передовых медпунктах, в медсанбатах, госпиталях, в отступлении и наступлении войск. Трудно представить девушку в разведке или десантницу. Но и там они делали все, что требовала война. В бою, под обстрелом, нежные девичьи руки спасали жизни многим раненым. Боевая обстановка менялась с необычайной быстротой. Что стоит выдержать физические и нервные перегрузки прибывшим на фронт 17-18-летним девчонкам? Дорогой ценой психоэмоционального стресса обходились даже две минуты пулеметного обстрела. О подвигах женщин написаны тысячи страниц прозы, стихов, песен, очерков, отсняты фильмы и созданы образы в живописи. Женщины-фронтовички достойно награждены орденами и медалями. Но все-таки и спустя 50 лет подвиг женщины-воина в полной мере не оценен. Война - не женское дело. Природное назначение женщины иное. Среди них живет немало и таких, у кого послевоенная жизнь, к сожалению, осталась неустроенной и, более того, - беззащитной.

В течение войны, по данным И. К. Таранова (1993), было призвано 459 женщин-котельничанок. А фактически, полагаю, более, если учесть мобилизованных из других военкоматов. С 311-й стрелковой дивизией, сформированной на Вятке, в августе 1941 г. уехала из Котельнича на фронт (Волховское направление) Анастасия Петровна Плюснина, призванная бывшим Макарьевским РВК. С дивизией она, сестра медсанбата, дошла до Эльбы (Германия). Не счесть дней и ночей, которые она провела с хирургом у операционного стола. Операции нередко проходили под разрывами бомб и снарядов. Через ее руки прошли многие котельничане, раненные в боях от Волхова до Эльбы. После войны медсестра Тася стала Шибановой и проживала с мужем в Минске.

Наталья Ильинична Овчинникова, младший лейтенант административной службы, проживающая ныне в Котельниче, прошла пекло войны в составе 70-й Верхнеднепровской стрелковой дивизии. В 42-м, получив тяжелую контузию, она чудом выжила. Эта терпеливая женщина нелегкой судьбы, прошедшая муки военного ада, теперь, словно Богом и миром забытая, одиноко живет в кошмарных жилищных условиях. Люди, стоящие у кормила власти, проникнитесь христианской любовью к Наташе, славному воину, защитнику Отечества!

Воспользовавшись выступлением врача Н.Сунцовой, капитана медицинской службы в запасе (газета “За коммунизм”, 20 мая, 1975 г.), автор кратко повторит рассказ о женщинах войны, позже работавших в местном госпитале инвалидов ВОВ.

Аня Шабалина, в начале войны фельдшер, окончив курсы разведки зенитной артиллерии, охраняла небо Москвы.

Люся Ронжина, осуществив мечту быть на фронте, попадает в учебный танковый полк и становится шофером. По фронтовым дорогам и бездорожью она водила машины с боеприпасами.

С августа 41-го и до окончания войны прошла путь от Котельнича до Эльбы Августа Баранова, сестра медсанбата 311-й стрелковой дивизии.

Лейтенант медицинской службы Маша Журавлева - фельдшер роты, принимая раненых, осуществляла первую лечебную помощь.

Сержанты медицинской службы Люба Князева и Соня Селезенева - медсестры военно-полевых госпиталей - принимали с поля боя и эвакуировали раненых. При этом Люба для спасения жизни раненых дала 15 литров своей крови (заметим, в организме человека циркулирует 4-5 л крови).

Таня Косолапова, фельдшер санитарной летучки, вывозила раненых из фронтовой полосы и днем, и ночью.

Военная жизнь Ани Липатниковой, сержанта медицинской службы, была связана с эвакогоспиталем.

Согласно Л. Бородиной (1992), из городской аптеки призваны на войну семь сотрудниц. Большинство из них служило начальниками полковых аптек и в аптеках прифронтовых госпиталей. При этом одна из них - Клавдия Степановна Авдюкова - погибла.

Вера Ивановна Барашкова, лейтенант медицинской службы, участница Сталинградской битвы, дважды раненная, со своим полком прошла с боями через Румынию, Польшу, Венгрию и Чехословакию, награждена многими орденами и медалями.

Тамара Трофимовна Плюснина, начальник аптеки 17-го воздушно-десантного полка, в 1943 под Полтавой тяжело ранена.

Анна Андреевна Иванова служила начальником аптеки стрелкового полка в Заполярье. Вернувшись с войны, работала в городской аптеке. Она мать шестерых детей. Кроме них, были призваны из аптеки Клавдия Ивановна Кардакова, Мария Ивановна Вершинина и Евгения Иосифовна Монетова.

В местной печати А. Шабалина (1994) опубликовала рассказ о Валентине Николаевне Зотеевой. Около 1300 суток медсестра Валя провела в санитарном поезде, вывезла тысячи раненых. Закончив войну в Германии и вернувшись в Котельнич, работала медсестрой в детской больнице.

Ангелина Алексеевна Медведева, младший лейтенант административной службы, призванная в 1943 г. Котельничским РВК, в 1944-1945 годах участвовала в освобождении от фашизма Германии, Польши, Чехословакии, Австрии в составе 5-й армии 1-го Украинского фронта. После демобилизации работала 27 лет медсестрой в Котельничской психоневрологической больнице.

Анна Лукьяновна Котюргина из деревни Заугорены (Макарьевский колхоз “Восход” Вторыгинского Совета) с 1941 по 1945 год служила рядовой в аэростатной части Северо-Западного фронта, охраняя военные объекты от вражеской авиации, много раз подвергалась авиабомбежке. Ныне живет в Котельниче. В 41-м вместе с нею были призваны из одной бригады колхоза Лидия Степановна и Клавдия Алексеевна Воронцовы.

Татьяна Тихоновна Устинова, родом из деревни Колпаченки, после окончания Молотниковскй средней школы 18-летней девушкой оказалась на фронте. Ее школьный друг Геннадий Щенников, призванный в 17 лет, уже воевал. Тане хотелось быть на войне рядом с ним. Геннадий в 43-м вернулся с оборванной кистью руки. Не замедлила вернуться и Таня, рядовой боец. Будучи тяжело контуженной при разрыве вражеского снаряда, она долго лечилась в госпитале, а затем демобилизовалась. Не прошло и года, как Таня и Геннадий стали женой и мужем. Лет через 15 они с детьми уехали в Ленинградскую область и позже один за другим скончались.

Нина Ильинична Банникова, рождения 1922 г., студентка Кировского пединститута, ранее окончившая с отличием среднюю школу Котельнича, в 41-м добровольно вступила в ряды Красной Армии и после обучения на курсах медсестер участвовала по специальности в войне. В послевоенные годы, окончив с отличием институт, работала преподавателем кафедры педагогики этого вуза. Способная и энергичная котельничанка в 1954 году преждевременно ушла из жизни после тяжелой болезни.

Две сестры Кусковы Антонина и Любовь Васильевны, родом из екатерининской деревни Мыленки, воевали рядовыми на разных фронтах: младшая - Люба, связист, - на Западе, участвовала в штурме Берлина (хранится фото, запечатлевшее ее у стен Рейхстага), и старшая - Тоня, артиллерист-зенитчик, - на 2-м Дальневосточном фронте. Старшая живет в Котельниче, младшая -под Екатеринбургом.

Личная жизнь военнослужащих девчат складывалась по-разному. Буря освободительной войны закрутила миллионы молодых людей обоего пола. И там, на фронте, знакомства боевых кавалеров и девчат часто перерастали во взаимные увлечения. При этом естественные чувства нередко приводили к бракам. Однако серьезные отношения порой обрывались жестокой судьбой: войн без гибели ее участников не бывает. Порой знакомства и ухаживания, как и везде, оставались далекими от серьезных отношений. Словом, все человеческое не чуждо и войне с непредсказуемой судьбой ее участников. С окончанием войны одни, выйдя замуж за офицеров, остались в войсках, другие продолжали служить, а третьи по разным причинам выбрали новые места жительства.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Великая Отечественная война возложила на Котельнич и район особую миссию. Железнодорожный узел Трансроссийской магистрали, порт на судоходной реке, тыловая военно-материальная база и вокруг веками обжитые земли определили необычную судьбу города. Формирование воинских соединений, частей и маршевых рот, обеспечение переброски войск, оружия, техники, боеприпасов и продовольствия на фронт надежно осуществлялось котельничанами. Четыре госпиталя, восстанавливая здоровье раненых, пополняли действующую армию.

В первые дни войны город развернулся в крупный военный лагерь. С 41-го по 45-й год Родина призвала около 52 тысяч котельничан, в их числе 459 женщин. С учетом вставших в строй раненых и прибывших на формирование соединений, частей и подразделений общая численность пополнения вооруженных сил составила не менее 150 тысяч человек.

Каждая семья испытала глубокую нужду и горе. В редкий дом не стучалась похоронка. С войны не вернулись, по данным И. К. Таранова (1993), 10812 человек. Однако котельничане, живя на пределе возможностей, перевыполняли государственные задания и занимали первые места почета в области. Город и деревня прочно ковали фундамент Победы. Котельничане вправе гордиться и тем, что их 12 выходцев, главным образом из крестьян, стали Героями Советского Союза, два - полными кавалерами ордена Славы и восемь - генералами. Немного таких городов и районов в Союзе! Говоря о солдатах войны-котельничанах, стоит вспомнить ту общую оценку, которую дал маршал И. С. Конев своим землякам: вятские “... показали себя храбрыми и мужественными солдатами!” И далее: “В ратном деле они мастера”. Маршал свидетельствует: вятские, вологодские, ленинградские, ярославские солдаты на войне были тем основным “боевым ядром, которое сплачивало братские национальности...” (“Кировская правда”, 9 мая, 1967 г.).

Котельнич, как и вся Россия, встречает 50-летие Победы - великого праздника, равного которому в военной истории Отечества, пожалуй, нет. Страна отмечает юбилей на развалинах Союза республик, в условиях углубляющегося кризиса, охватившего все сферы государства, вызванного перестроечными реформами политической и экономической жизни и пресловутой “шоковой терапией”. Будущее России тревожно, но небезнадежно.

Молодость тех, кто защищал Родину, и тех, кто трудился в тылу, обеспечивая фронт, измята жестокой битвой, бушевавшей четыре года. А подкравшаяся старость многих ветеранов омрачена недугами, обнищанием и беззащитностью. И при всем этом народ гордится героической Победой, хранит память о тех, кто потерял жизнь на войне, и надеется на пробуждение от затянувшегося социального шока и возрождение Отечества. Да пусть вечно сияет звезда Победы над многострадающей Россией!

 Г.А. Котельников
---------------------

Прочитано 21925 раз

Комментарии   

+1 #1 Вадим 22.05.2013 15:57
У меня дед из д.Пахомята пропал безвести в 41, второй дед вернулся из под Сталинграда. Очень сильно. Как будто рядом побывал. Спасибо автору и тем кто сохранил и опубликовал
Цитировать
+1 #2 Владимир Бачериков 03.01.2021 05:57
Мне 67 лет, родом из с.Черновское, Шабалинского р-на, мой отец, Бачериков Иван Дмитриевич, 1921г.р., тоже воевал, имеет ранение и награды. Читал и плакал, сколько трудностей пришлось пережить нашим людям и сколько не вернулось домой, спасибо автору за историю о родной земле и ее жителях!
Цитировать

Добавить комментарий

Защитный код
Обновить


Новости Котельнича. История, достопримечательности, музеи города и района. Расписания транспорта, справочник. Фотографии Котельнича, фото и видеорепортажи.
Связаться с администратором портала можно по e-mail: Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
© Copyright 2003-2022. При полном или частичном цитировании материалов ссылка на КОТЕЛЬНИЧ.info обязательна (в интернете - гипертекстовая).

Лучший банк в Астане - bank RBK читайте на forbes.kz.
Top.Mail.Ru