Присматриваюсь к ценам, сравниваю, смотрю возможности одной, сравниваю с техническими характеристиками со стоящей рядом, но никак не выберу. Деньги для покупки есть, желание тоже, но останавливает одно: с покупкой новинки придется выбросить мою старенькую «Вятку». С моей стороны это будет предательством. Ведь она еще выполняет свои функции, хотя даже название, проштампованное на красной ее панели белой краской, практически стерлось. Красота, она же со временем блекнет, да и дело в данной ситуации не во внешнем виде техники. В трудные времена, когда семья состояла исключительно из особей мужского пола (шучу), она для меня стала первой помощницей. Запущу ее, бывало, с грудой носков, а сама за пишущую машинку выполнять очередной задание редакции «Вятского края» и денежки зарабатывать. В общем, не могу я заменить старую технику на новую по этическим соображениям. И муж, и сыновья уже не раз предлагали «выбросить эту рухлядь, этого динозавра соцпрома», а я отказываюсь. Говорю, будет стирать до последнего вздоха! Вот и вчера, в канун нового года, решила навести в доме чистоту, и моя «Вяточка» запросто выдержала натиск в три закладки.

Продавцы в магазинах меня уже заприметили: Вы, говорят, все смотрите, а покупать не покупаете». И тогда я им не без гордости рассказываю, что моя старая «Вятка» служит мне более 20 лет и вот уж когда сломается, так я сразу и буду знать, чем ее заменить. Продавцы смеются, мол, вряд ли такую же трудягу отыщете. Нынешняя техника работает 5-7 лет. Именно на столько и рассчитана. Бизнесу, производящему товары бытового назначения, не выгодно, чтобы они служили человеку долго. Купил-выбросил –лозунг технического перевооружения масс.

А мне вспоминается время постирушек из детства, которые устраивались на коммунальной кухне старинного еще купеческих времен дома. Соседка тетя Женя, мама моей самой закадычной подружки, тратила на обстирывание своей большой семьи практически весь световой день очередного воскресенья. Нужно было в оцинкованном корыте с поставленной туда металлической стиральной доской перестирать объем белья, равный моим нынешним трем закладкам. Потом надо было перегрузить постиранное в плетеные корзины и поставив их на салазки, тащить к реке, где зимой жилищная контора устраивала прорубь для полоскания, обнеся ее деревянным легким сооружением. Полоскать можно было с двух и даже четырех сторон, но иногда все равно скапливалась очередь. Основательно померзнув и повозившись с бельем на морозе, развешивали его тоже в холоде на вышке, в смысле – на чердаке, где оно и сохло неделю-другую. Когда моя мама перестала работать и несколько лет получала учительскую пенсию всего в 33 рубля, мне тоже пришлось испытать все прелести полоскания белья в проруби. Правда, в то время у нас уже была стиральная машинка, которая выполняла всего одно действие: крутила мотор, а тот крутил положенное в бак белье. До того, когда родители еще работали, и мама до часу ночи просиживала над тетрадями, у нее, естественно, не было времени на стирку. В моем детстве белье относили в общественную прачечную. Для этого на каждой вещичке, простынке, наволочке нашивался единый присвоенный номер. Чтобы не потерялось. Из прачечной приносили вещи свежими и хорошо проглаженными, но не так хорошо простиранными, как у тети Жени. Она еще и кипятила бельё в большом цинковом чане, помешивая содержимое бака деревянной палкой.

Кажется, это было так недавно…Это было давно.

Татьяна Вылегжанина.