После войны вне общей кухни и общего коридора появилось еще по квартирке вверху и внизу. Под жилье переделали террасы, которые сочли купеческим излишеством. Я уже их не застала. По рассказам моей любимой тетки Людмилы – это место было настоящим раем для встречи влюбленных. По ее словам, приехавший в гости из Москвы сразу после войны мой дядюшка, бравый полковник-красавец, отрывался на терраске по-полной с квартировавшей у нас учителкой-блокадницей. После переустройства дома в комнате-террасе стала жить тетя Шура, Александра Александровна Черных. Прежде она жила на метраже кухни, которую зажали у жильцов во время войны, уплотняя и заселяя дом эвакуированными. Лишь через 15 лет после Победы тетя Шура перебралась из большого пространства кухни в маленькую комнатушку. Зато совершенно изолированную от других квартир коммуналки, с пристроенной к ней в сенках (холодный коридор с лестницей вниз, по перилам которой мы скатывались со второго этажа на первый) кухонькой.

Так вот, про тетю Шуру. На нас с подругой-соседкой, тоже Танькой, в детстве и в период нашего взросления она оказывала серьезное влияние. Вообще, как мне кажется, это была достаточно известная в городе личность. Сужу по количеству народа на ее похоронах. По натуре тетя Шура слыла человеком отзывчивым, но очень любила посплетничать. Это что-то природное, редкостное. Ну бывает, женщины, да и мужчины не прочь иногда посудачить, но наша соседка в этом преуспела до уровня профи: обо всех и все знала. После того как ее бросил муж, бывший все время на заработках в разъездах, домохозяйка тетя Шура устроилась дворничихой – были в те времена в Котельниче дворники. И в немалом количестве. А еще подрабатывала няней у знакомых, прачкой, поломойкой. В общем, круг ее знакомых все время расширялся, а людей она умела разговорить и умела слушать. Поэтому городские новости узнавала раньше других. Новости понятно, какого свойства. И язык на замочке не держала, раздавая чужие секреты направо и налево. Однако ни зависти, ни злости при этом с ее стороны не исходило. Ну – натура такая. В конце концов пристрастие к чужим секретам сослужило ей горькую службу и стало косвенной причиной ее смерти.

Мы с Танькой любили бывать у тети Шуры. В дошкольном детстве нежились у нее на русской печке – такая печь была только у нее в комнате, которая должна была быть общей кухней. Нам, детям, она порой рассказывала совершенно недетские истории. Про взрослых. Мы слушали и помалкивали. Знали, если спросить про то же самое у родителей – больше к тете Шуре не пустят. Она знала практически все наши детские секреты. Сами выбалтывали. Родители ни сном ни духом, а тетя Шура знала. Благодаря ей и наш круг детских знакомств расширялся. Помню, какой-то период она служила в няньках у сына супругов-врачей Егорова-Туйковой. Сережка был покладистый симпатичный мальчик примерно нашего возраста. Жили врачи в своем доме по нашей улице Свободы, но мы ближе к реке, а они в противоположной стороне рядом с шильниковским логом. В доме врачей мы провели немало времени. Сейчас догадываюсь, почему тетя Шура брала с собой кого-то из нас: ей не надо было развлекать своего подопечного. Мы играли - благо, игрушки у докторского сына имелись в немалом количестве, а тетя Шура занималась вязкой носков. Тоже приработок. Позднее с Сергеем Егоровым мы учились в одной школе, но отчего-то делали вид, что совершенно не знакомы. Сергей стал художником и, к сожалению, рано ушел из жизни. Еще у него была старшая сестра Люся. Стала врачом, вышла замуж за сына директора нашей школы Сашку Неганова, но, кажется, не совсем удачно.

Годами позже тетя Шура «пестовала» внука соседей Калининых – Гошку-Игорешку. Его бабушка, тетя Лида, после обеда отправлялась на работу в поликлинику, а мы вместе с тетей Шурой оказывались в квартире соседей. Тетя Шура обычно пряла – умела это делать быстро и качественно, а мы развлекали маленького Гошку и развлекались сами. Более всего нас притягивало черное старинное пианино с двумя подсвечниками по бокам. Мы раскрывали крышку инструмента и пытались извлечь хоть что-то путное типа: «маленькой елочке холодно зимой». Еще в квартире Калининых в углу большой комнаты, у окна, стояло старинное большое зеркало в коричневой деревянной резной раме. Скорее, даже не зеркало, а трюмо, и на нем всякие завлекательные баночки, пузырьки с духами. Ни моя мама, ни Танькина никакой косметикой и парфюмерией в жизни не пользовались, а тетя Лида, Лидия Викторовна, она была совершенно особенная, не похожая на других женщин нашего дома. У нее даже выговор был другим, не вятским, а голос бархатным, приятным, мелодичным. И внешне – редкая красавица даже в свои неполные пятьдесят. Еще она курила папиросы из пачки с надписью «Беломор-канал», хотя в те годы курящая женщина вообще нонсенс. Мы с подружкой с любопытством рассматривали все эти женские приятно пахнущие штучки из арсенала тети Лиды, но чтобы самим что-то себе помазать, попудрить– нет, это считали непозволительным без ведома хозяйки. Хотя именно тогда я узнала прекрасный запах духов «Красная Москва».

Взрослея и постоянно влюбляясь, мы прибегали к тете Шуре в ее комнатушку, чтобы рассказать, как прошел в школе новый год, кто на кого поглядывал, кто кому понравился. Потом она стала нам раскидывать на столе пасьянс: гадать на картах умела и любила. Еще вязала носки из овечьей шерсти для наших избранников, которые отправлялись в армию. Словом, считалась почти подружкой, с которой мы могли откровенничать, но никаких советов, наказов, увещеваний она никогда не делала. Просто выслушивала, являлась такой коробочкой для наших девичьих секретов. Кстати, у нее самой было двое детей. Дочь Галина- взрослая, замужняя, много старше нас – строила Канаковскую ГЭС, там познакомилась с парнем белорусом и уехала жить на его родину. Я не знаю почему, но в Котельнич она приезжала всего пару раз. Не помню точно, была ли она на похоронах тети Шуры. Сын Виктор, четырьмя годами старше нас, жил в Кирове. Судьба у него сложилась трагически – убили в девяностые, когда возвращался домой с зарплатой. А тетю Шуру похоронили осенью 1972 года. Не знаю, какой конфликт произошел у нее с соседкой с первого этажа. Та благовидным поведением не отличалась, и они взаимно много лет друг друга ненавидели. Однажды этот конфликт вылился в безобразную потасовку в холодном коридоре. Соседка помоложе оттаскала за волосы стареющую тетю Шуру и у той, спустя несколько месяцев, случилась опухоль мозга. Проститься с тетей Шурой пришло много народа. Было немало венков. Мы провожали ее в последний путь всем нашим двором.

Татьяна Вылегжанина