Опубликовано: 2011-02-01 15:19:28

У каждого свой «Титаник»
В конце декабря газета «Земля Вятская» напечатала материал «Котельничане на Титанике» Богдана Вепрева, журналиста одного из кировских СМИ. На самом деле это вольный пересказ моей статьи «Колесо истории» от 2 апреля 2002 года, опубликованной в газете «Вятский край». Мне пришлось попенять Богдану Вепреву, что нехорошо брать чужое без спроса, а мне как автору той весьма любопытной публикации почти десятилетней давности захотелось рассказать котельничанам о том, как родился материал, что в нем является вымыслом, а точнее, домыслом автора.
И так, шел год девяностолетия гибели легендарного «Титаника», 2002. Мой сын Ростислав, в то время студент МГИМО, прислал мне небольшую заметку из какой-то московской газеты, повествующую о том, что некая Галина Николаевна Белякова, москвичка, каждый год 15 апреля, в день гибели «Титаника» ходит в церковь и ставит поминальную свечу своей тетушке Марии и ее годовалому сыну Владику, которые были пассажирами судна и в ту роковую ночь не спаслись. В заметке сообщалось, что Мария являлась дочерью котельничского стряпчего Петра Васильевича Кисельникова, в юности сбежала из дома в Петербург, там вышла замуж за Прокофия Муллера, родила сына Сережу. Молодые решили уехать на жительство в Америку, а перед отъездом за океан беглянка приехала к родителям в Котельнич вместе с семьей, чтобы попросить прощения у родителей. Второй раз она приехала в Котельнич уже из Америки со своим вторым сынишкой годовалым Владиком. К несчастью, обратный билет был взят Муллером для жены на тот самый «Титаник».
Поиски и встречи
Заметка меня заинтересовала, и я попыталась найти родственников погибшей Марии среди ныне живущих котельничан. Обзвонив практически всех городских Кисельниковых, обозначенных в телефонном справочнике, нужных мне не обнаружила. Обратилась к местным краеведам. Светлана Панькова, работавшая тогда директором музея истории крестьянства, посоветовала обратиться к Н. Н. Колчанову. У него каким-то чудом оказался именной список домохозяев г. Котельнича за 1891 год. Николай Николаевич любезно разрешил мне поработать со списком. Разыскиваемый Кисельников Петр Васильевич проживал в те времена на Остроконской площади (сейчас улица Шмидта), его домовладение числилось под номером 240. Выписав про запас фамилии соседей мещанина Кисельникова, обратилась за помощью в паспортный стол к Татьяне Логиновой. Вместе мы пересмотрели карточки всех однофамильцев Петра Васильевича, но никто из них не мог иметь к нему никакого отношения. Тогда я просто отправилась на улицу Шмидта, чтобы посмотреть, какие дома старой постройки здесь сохранились и нет ли среди жителей тех, кто мог знать семью Кисельниковых. Мне повезло. Женщина несла ведра с водой с колонки. Остановились на заснеженной дороге.
-Мне бы самого старого жителя на этой улице найти.
-Да вон там старушка живет, - кивнула незнакомка в сторону железнодорожного моста на полукаменный дом. - Ей, наверно, под сотню лет будет.
По очень крутой деревянной лестнице поднимаюсь на второй этаж, стучусь, захожу без приглашения. В светлой, просторной горенке окнами на юг меня встречает старенькая бабуля в беленьком платочке, с киской на руках.
-Вы давно живете в этом доме?- спрашиваю у старушки.
-Здесь родилась, тут и помирать буду. А чего интересуешься-то? - глаза у бабушки скорее любопытные, чем настороженные. Интересуюсь, как ее звать-величать.
-Любовь Савельевна Безденежных, - отвечает.
В моем списке домовладение мещанина Безденежных числится под номером 243, значит это ближайшие соседи Петра Михайловича Кисельникова. И бабушка Люба на мое счастье помнит эту семью. Более того, она дружила в детстве с внучкой Кисельникова Таей и постоянно бывала у них дома. Мы долго разговариваем. Старушка оказалась на редкость словоохотливой, очень доброжелательной. Потом я приду к ней «поговорить» еще раз и еще. Из этих разговоров и сложилась та статья в «Вятском крае» «Колесо истории», которая даже не про «Титаник», а про то время, про котельничан того времени, про семью самой бабушки Любы.
.
Пассажирка «Титаника»
Кисельниковы жили в каменном побеленном двухэтажном доме в самом центре Острокони, фасадом на реку и красавец железнодорожный мост, выстроенный через Вятку лет за пять до описываемых событий. Маша любила наблюдать, как мимо громыхают по железнодорожному мосту пассажирские поезда. Она даже пыталась разглядеть за бархатными занавесочками на окнах лица пассажиров. Ей и самой хотелось когда-нибудь сесть в курьерский поезд, вот так же спрятаться за занавесочку и уехать в большой-большой город, лучше в столицу, и начать там новую красивую жизнь. Петр Васильевич, замечая в глазах старшей дочери пугающую его рассеянность, мечтательность, задумал выдать девку замуж. "Да ведь и пора, - говорил он жене, будто оправдываясь. - Не все книжки читать, Маша замуж не хотела и решилась на побег.
Уходить из дома решила за несколько часов до ужина. Маменьке сказалась, что идет к подруге. Сестры через окно, выходившее в сад, подали Маше ее саквояж. "Лишь бы Моролиха не заметила, - подумала Маша, - а то сразу прибежит к маменьке, и весь план рухнет". Моролихой весь Котельнич звал мещанку Анну Ивановну Моролеву, которая была наиближайшей соседкой Кисельниковых и слыла в городе большой любительницей посудачить. Машеньке следовало незаметно прошмыгнуть под ее окнами, чтобы потом через глубокий овраг по знакомой с детства тропинке выйти на главную городскую улицу - Московскую. А оттуда до железнодорожного вокзала пять минут ходу.
... В течение двух лет Кисельниковы не получали от дочери никаких вестей. Мария объявилась в родительском доме также неожиданно, как исчезла. Да не одна, а с мужем и маленьким Сереженькой на руках. Зять сообщил, что они собираются на жительство в Америку. Известие о скором отъезде дочери и внука потрясло Петра Васильевича, но ведь и препятствовать не будешь.
Через несколько лет Мария Петровна Муллер приехала в Котельнич со своим младшеньким - Владику еще и годика не было. Дед Петр пытался учить мальца ходить по широким крашеным половицам в большой горенке, насквозь пронизанной солнечными лучами. Внучек жмурился, хватаясь за дедов палец, и смешно перебирал ножками. Ох, как не хотелось Кисельникову отпускать Машу с парнишкой в эту Америку, но час настал. Как и в прошлый раз, два года назад, Кисельников проводил дочь до Ревеля. Маша пообещала тотчас по прибытии прислать телеграмму. Но телеграммы от дочери Кисельниковы так и не дождались. Зато апрельские газеты 1912 года пестрели заголовками: "Титаник" ушел на дно", "Айсберг потопил "Титаник", "Спаслись немногие". Кисельниковы были в шоке. Сразу же отбили в Америку телеграмму. Ответ от Прокофия Никитовича получили неутешительный: в списке спасшихся Мария и ее сын Владик не значились.
Старик Кисельников гибель внука и дочери переживал отчаянно. Заболел, думал и не встанет более, но Бог милостив. Оправившись от потрясения и болезни, Петр Васильевич первым делом заказал для себя у знакомого краснодеревщика приличный гроб, который привез домой и поставил на подволоке. Этого гроба ужасно боялась четырехлетняя Люба Безденежных, та самая бабушка Любовь Савельевна, воспоминания которой я приходила записывать на диктофон в феврале 2002 года..
.
Никто не уберегся от судьбы
По списку домовладений города Котельнича, составленному в 1891 году каким-то надзирателем, двухэтажный дом мещанина Безденежных числится под номером 243. В соседях пребывают мещанин Кисельников, Моролева - Моролиха, как назвала ее Любовь Савельевна. Чуть ниже, ближе к Никольской церкви жил самый богатый человек в округе Метелев. У него было два дома. У ворот на цепи сидел медведь. Проходившие мимо рыбаки подкармливали косолапого свежей рыбешкой. Впрочем, мишке и без подачек жилось сытно - хозяин был первым колбасником в городе, делал и продавал колбасу.
Остроконскую площадь впору было назвать Мещанской. По социальному статусу Остроконю населяли сплошь мещане, в отличие, допустим, от Московской, заселенной богатым котельничским купечеством. В годы революции и нэпа многих домовладельцев на Остроконе повыгоняли из принадлежавших им домов, "раскулачили", и редко у кого потом жизнь сложилась благополучно. Что ни семья - то своя трагедия. Правда, не столь громкая, как у Кисельниковых, старшая дочь которых вместе с внуком нашла вечный покой на морском дне, а спустя годы воскресла в кадрах фильма о первом и последнем плавании знаменитого "Титаника". Ведь авторы сценария, взяв за основу трагедию любви двух пассажиров судна, следовали строгой документальности.
О котельничских мещанах с Острокони фильмов никто не снимал и книг не писал.
Незадолго до революции, в 1917 году, мама бабушки Любы оплакивала сначала гибель горячо любимой младшей сестры Агнеши, которую средь белого дня на Московской улице зарезала Бобриха, жена инспектора народных училищ Боброва, а через три года после революции на железнодорожных путях бандиты убили ее младшего брата-чекиста Алешеньку. "Посмотри, какой он был красавец, - указывает мне бабушка Люба на семейный иконостас - фотографии на стене под одной рамкой. - Потом за рекой в том же 20-м году много людей расстреляли. Кем они были, не знаю. Еще нас с мамой как-то взяли понятыми, когда имущество у колбасника Метелева описывали. У того самого, который медведя на цепи держал. Веришь ли - полный эмалированный таз золота и драгоценностей во время обыска накидали, хозяина арестовали, семью с пятью малыми ребятишками на улицу выгнали. Бедные разнесчастные люди", - вздыхает старушка. Она жалеет всех - и "наших", и "не наших".
Двухэтажный дом Безденежных тоже едва не экспроприировали. Отца Любы в живых давно не было. Юная девятнадцатилетняя вдова, Любина мама, осталась с годовалой дочкой на руках да еще с двумя старшими девочками от первого мужниного брака. Савелий, Любин отец, из небогатых, взят был котельничским мещанином Федором Мироновичем Безденежных в приемки и наследники. За это Савелий отказался от своей фамилии и взял фамилию тестя. Когда стал вдовцом и владельцем большого двухэтажного дома, Моролиха прочила ему в невесты богатую, а он женился на бедной семнадцатилетней девушке, Любиной матери.
- Жили в нужде, - вспоминает детство Любовь Савельевна. - Помню, с утра до вечера стрекотала швейная машинка "Зингер". Мама шила мешковину для лошадей. Зачем? Так это сумки такие, чтобы овес в них для лошади положить. Мешковины отправляли на фронт, тогда шла мировая война. Потом гражданская. А мама все шила и шила, - говорит бабушка Люба.
Еще рассказывает, что до революции первый этаж дома они сдавали семье капитана. "Денщик у него и сапоги чистил, и с детьми нянчился, и обеды варил. А в семнадцатом квартиранта вместе с женой арестовали, детей - в детский дом, больше мы их и не видели". Моролиху тоже "раскулачили". Она потом торговала булками и киселем на базаре.
- Померла, сердешная, - продолжает свои воспоминания о соседях бабушка Люба. - Уже после нэпа рядом построился Василий Яковлевич Белых, а его сына Егора упекли в 37-м году на 10 лет только за то, что как-то выпил да частушку спел: "Купим козу для колхозу, бригадир будет доить. Председатель заболеет, молоком будем поить", - скороговоркой проговорила-пропела старушка.- Когда Егор вернулся, худющий такой, больной, пиджак на нем, как на вешалке, болтается, на работу его нигде не брали, так он гребни из костей делал да на рынке продавал. Гребни больно хороши, да разве это заработок для семьи, - жалеет соседа и по сей день старушка.
Позднее я встретилась с дочерью Егора - Лидией Георгиевной Белых. Она много моложе бабушки Любы и соседей Кисельниковых уже не помнит, а вот о Моролихе ей дед рассказывал. Говорил, что будто бы дом они свой поставили аккурат на том месте, где эта Моролиха раньше жила.
По моему раскладу, это не совсем так, да и Любовь Савельевна Безденежных утверждает, что дом Кисельниковых, из которого в 1908 году сбежала в столицу старшая дочка Петра Васильевича Маша, стоял как раз на том самом месте, где сегодня проживает Лидия Георгиевна. Дом же Моролихи был ближе к реке.

.
И дольше века длится день
Еще Любовь Савельевна рассказала мне о своем житье-бытье. Замуж вышла за Макара Хомякова, но фамилию оставила свою - всю жизнь боялась, что иначе дом опишут и отберут. Троих детей вырастила. Старшая Лялька - Элена Макаровна - закончила школу с золотой медалью, стала врачом. Старший сын на инженера выучился, вместе с семьей проживал на первом этаже родительского дома. Однажды с женой не поладил и сгоряча застрелился. "Я ружье-то все убрать хотела куда подальше, да вот так и не собралась, - сокрушается бабушка Люба. - После этого с Танюшкой, со снохой-то моей, депрессия случилась. От нее, от депрессии этой, и померла, с горя то есть. Я ее за все двадцать лет после смерти сына ни разу не попрекнула, худого слова не сказала. Умница она - Танюшка-то. Иностранный язык поначалу преподавала. Деток, внуков моих, выучила. Ничего не скажу - хорошо внуки живут. А вот этот-то у меня плохо учился, - кивает бабулька в сторону лежащего в дальнем конце комнаты в каком-то лоскутье мужичка. - Болеет сейчас, вот и лежит".
В довольно просторных и светлых комнатах с высокими потолками старинного дома непролазная грязь. "Да я сама-то в бане пять лет не бывала, дома сколь помоюсь и ладно. Кто меня в баню-то поведет? Народ кругом новый, незнакомый. Все уж перемерли, кого я знала. Выйду летом на лавочку посидеть, никто не поздоровается. Чужие все. Вот ты ко мне пришла, а я и рада. Дай-ка твою руку поглажу, а то с живым человеком не помню уж, когда и разговаривала". Я протягиваю бабушке Любе свою руку, и она разглаживает мою ладонь своими сморщенными пальчиками, которые целых 50 лет стучали когда-то на райпотребсоюзовской машинке. Столько лет проработала Любовь Савельевна Безденежных секретарем-машинисткой в РПС, а вообще-то общий трудовой стаж у нее 60 лет.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
... Кисельниковы с Острокони, по словам бабушки Любы, исчезли еще до революции. Петр Васильевич, заготовив себе гроб, в том же году и преставился. Потом куда-то уехала с родителями задушевная Любина подружка Тая, внучка Кисельникова, а в двадцатые годы снесли их большой каменный дом.  Сама бабушка Люба, Любовь Савельевна Безденежных, умерла через два года после нашей с ней встречи.
Единственным домыслом автора статьи является причина побега Марии Кисельниковой в Петербург. На мой взгляд, только нежелание выходить замуж за нелюбимого могло подвигнуть молодую девушку на побег из родительского дома. Или же встреча с Порфирием Муллером в Котельниче, который и увез ее в столицу.
А колесо истории крутится дальше, уготавливая человечеству и новые всплески счастья, и новые трагедии, свидетелями которых стали мы сами, а потом станут наши дети, внуки..
Татьяна ВЫЛЕГЖАНИНА